ОСТАВШУЮСЯ ЧАСТЬ лета, а также осенью 1946 года Уилльям Бранхам регулярно проповедовал по всему штату Арканзас. Каждое собрание было своего рода “рекламным щитом” для следующего собрания, и поэтому, где бы он ни останавливался, с каждым разом толпы увеличивались, и молитвенные очереди удлинялись. Билл выжимал из себя все силы, каждый вечер молясь за больных до одного, двух, а то и до трех часов ночи. Он ощущал сильное побуждение наверстать утраченное время и каким-то образом загладить ошибку, которую он совершил десять лет назад, когда Бог призывал его всецело заняться проповедованием Евангелия, а он отказался. Хотя Билл находился в прекрасной физической форме — годами ходил он по лесу, проверяя и ремонтируя высоковольтные линии, — тем не менее постоянное напряжение и недосыпание тяжело сказывались на его теле. Билл просто выжимал из себя все соки.

Возможно, все было бы совсем иначе, если бы днем он мог как следует высыпаться и восстанавливать силы. Однако такое случалось редко. Всегда находилась какая-нибудь особая нужда, и Биллу не хватало сил, чтобы отказаться и не удовлетворить ее. Например, однажды он проповедовал у пастора Джонсона в Корнинге, штат Арканзас. Служение закончилось в три часа ночи. Придя в дом пастора, проживавшего рядом с церковью, Билл, полностью изнуренный, тут же рухнул в постель. Через несколько часов его разбудил телефонный звонок. Он услышал голос миссис Джонсон:
— Сэр, мы не можем его сейчас разбудить. Он ведь только что лег спать.

Человек на другом конце провода был явно очень настойчив. Наконец, сонный Билл вошел в гостиную и утомленно сказал:
— Позвольте мне поговорить с ним…
— Здравствуйте, Брат Бранхам, меня зовут Поль Морган, — сказал мужчина усталым, но решительным голосом. — Я являюсь окружным клерком здесь, в Уолнат-Ридж, в 112 километрах от вас. Моя двенадцатилетняя дочь умирает от воспаления легких. Пожалуйста, приедьте и помолитесь за нее.

Телефон стоял возле окна, и перед Биллом открывался вид на улицу. День выдался пасмурным. Около ста человек, толпившихся небольшими группами на газоне, мокли под затяжным моросящим дождем. Билл знал, что они ждали встречи с ним.
— Мистер Морган, я бы с радостью приехал, если бы мог. Но, послушайте, прямо сейчас на улице стоят матери и ждут, когда я помолюсь за их детей. Они уже всю ночь стоят здесь под дождем. Как же я могу оставить их и ехать молиться за вашу дочь?
— Я это прекрасно понимаю, — сказал мистер Морган, — но у этих матерей дети не при смерти. Наилучшие специалисты, каких я только смог отыскать, говорят, что моей дочери осталось жить всего лишь часа три. Брат Бранхам, это мой единственный ребенок. Пожалуйста, приедьте помолиться за нее.

Вспоминая о смерти своей Шарон Роуз, Билл сказал:
— Я приеду к вам как можно скорее.
Когда Билл повесил трубку, пастор Джонсон возразил:
— Брат Бранхам, тебе нельзя туда ехать. Ты еле живой.
— Я попробую поспать во время езды на заднем сиденье.

Автомобиль господина Джонсона несся по мокрой дороге со скоростью 110 километров в час, а Билл тем временем лежал на заднем сиденье и постоянно ворочался, то засыпая, то просыпаясь. Он никак не мог удобно устроиться. Глаза болели, голова раскалывалась. Присев, Билл прислонил голову к оконному стеклу.

Вдруг он почувствовал, что кожу покалывает и усиливается давление на его барабанные перепонки. Затем он увидел Ангела Господня, сидящего рядом с ним на заднем сиденье. Мгновенно пробудившись от сна, Билл затаил дыхание; глаза его расширились, а мышцы оцепенели от страха.
Над самой головой Ангела вращался тот сверхъестественный Свет, точнее, часть того Света; ведь он также вращался над машиной, проходя через крышу: наполовину внутри и наполовину снаружи. Как всегда, Ангел, скрестив руки на груди, посмотрел на Билла строгим взглядом. Однако когда Ангел заговорил, голос его зазвучал доброжелательно и успокаивающе:
— Скажи Полю Моргану, ТАК ГОВОРИТ ГОСПОДЬ…
Дав свои указания, Ангел исчез.

В больнице Билл увидел то, чего ему раньше никогда не доводилось видеть. Стоя у койки, медсестра периодически прикладывала к носу девочки резиновую маску, которая искусственным образом закачивала кислород в ее легкие, — обычная кислородная палатка уже не помогала. После каждой дозы кислорода девочка с трудом делала несколько коротких, неглубоких вздохов. Медсестра пояснила:
— Мне приходится постоянно впускать ей этот кислород. Только таким способом мы можем поддерживать ее жизнь. Сама она не может дышать.
Мистер Морган обнял Билла и зарыдал:
— Брат Бранхам, я старался жить праведно. Я не знаю, почему Бог забирает от меня мою доченьку.
— Не волнуйся, Брат Морган, — с утешением сказал Билл. — Не бойся. У меня есть для тебя слово от Господа. Но сначала я помолюсь за твою дочь.

Возложив руку на девочку, Билл попросил у Бога исцелить ее во Имя Иисуса Христа. Когда медсестра попыталась вновь приложить резиновую маску, Билл протянул руку и остановил ее. Настал тревожный момент ожидания. Вскоре девочка сама сделала неглубокий вздох. Медсестра вопросительно посмотрела на Билла. Он показал ей жестом подождать. Девочка сама сделала очередной вздох, а затем другой. Теперь кислородная маска больше не была нужна.

Повернувшись к родителям девочки, Билл сказал:
— Многие специалисты сообщили о том, что ваша дочь умирает, но ТАК ГОВОРИТ ГОСПОДЬ: “Мистер Морган, твоя дочь выздоровеет”. И вот тебе слово от Господа (помни это во все дни своей жизни): “Прозрачные воды текут вперед”.
Хотя перед началом вечернего служения Билл так и не успел отдохнуть, он все равно считал, что такого рода дневные посещения больных были результативными. Ведь через три дня дочь Поля Моргана настолько поправилась, что возвратилась на занятия в школу.

СПУСТЯ некоторое время, осенью 1946 года, Билл осознал, что не сможет постоянно выдерживать такое огромное напряжение. Он решил провести восемь вечерних служений, запланированных в Джонсборо, штат Арканзас, а затем устроить себе короткий отпуск.

Кампанию в Джонсборо финансировал господин Рид, в сотрудничестве с немалым количеством местных церквей. Совместными усилиями была арендована самая большая аудитория в городе. Однако сидячих мест для размещения всех приехавших людей все же не хватало. Многотысячные толпы людей стекались со всех южных штатов и Среднего Запада. В радиусе 80 километров вокруг Джонсборо в гостиницах или мотелях было невозможно найти хотя бы один свободный номер. Если не удавалось найти еще какого-либо места для ночлега, люди спали в палатках, под грузовиками или в своих машинах. По сообщениям местной газеты, в этих людских массах насчитывалось около 28 000 человек. Когда начались собрания, многим тысячам людей войти в аудиторию не удалось; они стояли снаружи, надеясь попасть внутрь.

Билл начал первое служение в Джонсборо с простого дружелюбного приветствия:
— Если вы когда-нибудь окажетесь в нужде, просто позвоните мне, и если я смогу, я приеду к вам в любую погоду. Или же если вы будете недалеко от Джефферсонвилла, штат Индиана, заходите в гости. Я живу возле своей церкви на перекрестке улиц Восьмой и Пенн. Я люблю вас и сделаю все, что только в моих силах, чтобы помочь вам.
Затем Билл смело добавил:
— Поскольку по прошествии этой недели я собираюсь на некоторое время покинуть Арканзас, я намерен находиться прямо здесь у кафедры до тех пор, пока через молитвенную очередь не пройдет последний больной человек.

В этот момент Билл заметил, что женщина, сидевшая в передних рядах недалеко от платформы, энергично замахала ему рукой.
— Может, я могу вам чем-нибудь помочь, сестра? — спросил он.
— Неужели вы не узнаете меня? — сказала она с огромной улыбкой на лице.
— Нет. Думаю, что не знаком с вами.
— В последний раз вы меня видели в Литл-Роке. Мне рассказывали, что ноги у меня были в крови, и я была не в своем уме.

Тогда Билл ее узнал. Это была та самая женщина, за которую он помолился в Литл- Роке, в подвальном помещении того здания, где проводились собрания и другие мероприятия. Всего лишь несколько месяцев назад она была настолько обезумевшей, что повыбивала окна в машине скорой помощи, лежа на заднем сиденье, и ползала на спине по полу подвала. Теперь же она спокойно сидела рядом с мужем и четырьмя детьми. Ее супруг засвидетельствовал:
— После того, как ты в тот вечер за нее помолился, на всем пути до психбольницы она спокойно сидела в машине. Через три дня ее признали совершенно здоровой и разрешили вернуться домой.

Поскольку служение началось с такого поразительного свидетельства, вера слушателей, предвкушавших благословения с небес, взмыла ввысь. Они видели, как знамение в руке Билла сверхъестественным образом определяло болезни, и в изумлении наблюдали за тем, как его спокойная молитва меняла ситуацию. Вскоре невозможное казалось возможным. Выстраиваясь в очередь справа от Билла, люди, подобно непересыхающей реке, потоком шли вперед за молитвой. Час проходил за часом, а они все шли и шли. Как только за человека была вознесена молитва, он садился, а кто-то другой вставал с его сиденья и шел в конец очереди. Люди ощущали, что рядом с этим невысоким мужчиной на платформе стоял не кто иной, как Сам Иисус Христос, и каждому хотелось дождаться своей очереди, чтобы войти в присутствие Христа.

Продолжительность собраний не была установлена, поэтому им просто не было видно конца. Билл всю ночь молился за больных, время от времени останавливаясь, чтобы попить апельсинового сока. Иногда под утро он ложился возле кафедры вздремнуть на несколько часов. Когда он просыпался, органистка по-прежнему нежно наигрывала мелодию: “Верь, только верь, Богу возможно все, верь, только верь!”, а молитвенная очередь все еще находилась на прежнем месте, и следующий человек ожидал, когда за него помолятся.

Билл клал еду прямо возле кафедры; таким образом он мог молиться за больных на протяжении всего дня. Те, кому посчастливилось попасть в аудиторию в первый день собраний, уже не хотели уходить. Многие из них сидели на своих местах день за днем, а проголодавшись, посылали кого-нибудь на улицу за гамбургерами. Они также звонили друзьям и родственникам и рассказывали им о потрясающем Божьем движении, свидетелями которого они являлись, побуждая их приехать посмотреть эти чудеса своими глазами. Неудивительно, что на протяжении всей недели в Джонсборо приезжало еще больше посетителей. Люди, стоявшие снаружи аудитории, терпеливо ожидали в длинной запутанной очереди у парадного входа, надеясь попасть внутрь. Когда из аудитории выходили люди, предоставляя возможность войти тем, кто стоял снаружи, очередь медленно, очень-очень медленно продвигалась вперед. Но лишь немногие, находившиеся на улице, покидали свое место, даже когда в середине недели наступила дождливая погода.

Днем и ночью Билл молился за нескончаемую очередь больных и немощных. Чудеса “текли” таким же неисчерпаемым потоком. Однажды, около четырех часов утра, к Биллу подошла 35-летняя женщина, закрывая свой нос носовым платком, который держала в левой руке. Билл подумал, что она плачет. Он взял ее левой рукой за правую руку, и вибрации обнаружили ее болезнь.
— Леди, у вас рак, не так ли? — сказал он.
Женщина убрала левую руку со своего лица. У нее вообще не было носа, потому что он был уже полностью изъеден раком
— Вы верите? — спросил он.
Голос ее задрожал в отчаянии.
— Брат Бранхам, я должна верить! Это моя единственная надежда.
— Тогда, сестра, я могу тебе помочь. Поскольку Ангел при встрече со мной сказал, что если я буду искренним и сделаю так, что люди поверят мне, тогда ничто не устоит перед моей молитвой, даже рак.
Произнося молитву во Имя Иисуса Христа, Билл прочувствовал отчаянное состояние этой обреченной на смерть женщины. Вскоре ужасная пульсация в его руке исчезла, и он понял, что женщина исцелилась.

Во время восьмого заключительного вечера, организованного кампанией в Джонсборо, Билл ненадолго приостановил живую молитвенную очередь, чтобы съездить на железнодорожный вокзал и встретить свою жену. Они не виделись уже несколько месяцев. Меда приехала, чтобы посетить его последнее вечернее собрание и затем вместе отправиться назад в Джефферсонвилл, где Билл должен был хорошо отдохнуть. Ведь он так нуждался в отдыхе.

Возвращаясь к месту собрания, они были вынуждены припарковаться, не доехав несколько кварталов. Здесь улицы и автостоянки были до отказа заполнены легковыми машинами, грузовиками, велосипедами и палатками. Билл и Меда пошли к зданию, где находилась аудитория. Наконец, Меда увидела огромную толпу людей, ожидавших снаружи; многие из них держали над головой газеты, чтобы укрыться от моросившего дождя. Хотя Билл рассказывал ей об этом по телефону, увиденное превзошло все ее ожидания.
— Билли, все эти люди приехали послушать тебя?
— Нет, — ответил он, — они приехали увидеть Иисуса.
Меда незаметно взяла его за руку и запела:

Придут они издали
С востока и запада.
Как гости, придут скитальцы земли
На праздник Царя Христа.

Билл начал ей подпевать:

На облик Его глядят
С сиянием на лице
И в лучах любви горят,
Как камни, в Его венце.

Билли был не ахти каким певцом — голос его был немного хрипловатым, и ему было трудно вести мелодию, — но петь он любил. Вместе с Медой запел он припев:

С Иисусом так счастлив я,
Он освободил меня…

Их встретила группа помощников, которые помогли им пробраться в здание через теснившуюся толпу. Войдя внутрь, Билл сразу же приметил мужчину, махавшего синей кепкой, чтобы привлечь внимание. Билл приблизился к нему и спросил:
— Сэр, вы меня зовете?
Мужчина нервно смял в руках свою кепку и сказал:
— Вы Брат Бранхам?
— Да. Но мне не положено молиться за кого-либо здесь, иначе создастся суматоха.
Если бы вы встали в молитвенную очередь, тогда я…
— Не-ет, помолиться нужно не за меня, — пояснил мужчина. — Я водитель скорой помощи. Сегодня я привез пожилую пациентку из штата Миссури, она очень больна. Эта женщина при смерти там, в моей машине. Возможно, она даже умерла. Я нигде не могу найти врача и не знаю, что теперь делать. Не могли бы вы подойти к ней?
— Сэр, мне никто не поверит, если я скажу, что она мертва. Вам нужно позвонить в похоронное бюро.
Водитель стал упрашивать его что было сил.
— Ну, пожалуйста, выйдите со мной. У ее супруга уже нервы на пределе; может быть, вам удастся хотя бы его успокоить.

Билл знал, где стояла эта машина скорой помощи. Дорожная полиция специально выделила участок для санитарного транспорта.
— Скорее всего, я даже не смогу пробраться к этой женщине. От тех машин скорой помощи мы отделены приблизительно двумя тысячами человек.
— Мы вам поможем, — предложил один из четырех помощников.

— Что я сейчас должен делать? — спросил ее муж.
— Сразу же после служения отвези ее назад в больницу. Если будешь верить, все произойдет, как надо. Сообщи мне о том, чем все кончится.

Итак, Билл согласился. С большим трудом, постоянно извиняясь, пробились они, наконец, через толпу к целому ряду машин скорой помощи, стоявших у бордюра. Четверо помощников остались снаружи, а Билл с водителем, открыв дверь, вошли в машину. Там на коленях стоял пожилой мужчина, склонившийся над ослабшим морщинистым телом женщины. Рубашка его была заплатанной, спецовка — выцветшей, а носки выглядывали из-под подошв ботинок. Его усталое лицо, небритое уже неделю, покрылось щетиной. Съежившись, он рыдал, время от времени наклоняясь к телу:
— О-о, матушка, матушка, на что ж ты покинула меня?

Мужчина сжимал в руках свою поношенную соломенную шляпу, и от этого у Билла пробудились воспоминания об отце.
— Что случилось, сэр?
— Вы врач? — спросил старичок, подняв глаза.
— Нет. Я — Брат Бранхам.
— О-о, Брат Бранхам!.. Бедная матушка, — сказал он и снова посмотрел на неподвижную женщину, лежавшую на койке. — Она отошла, это точно. Она только что перестала дышать. Ей так сильно хотелось увидеть вас перед смертью. Она была такой хорошей женой, вырастила моих детей, мотыжила поля бок о бок со мной и помогала мне на каждом шагу совместной жизни. Несколько лет назад у нее появился рак женских органов. Мы отвезли ее в Сент-Луис, чтобы врачи сделали ей операцию, но это ничуть не помогло. Ей становилось все хуже и хуже.

Он вновь взглянул на Билла, и в его голосе прозвучало горькое разочарование.
— Сегодня утром мы услышали по радио, как мужчина засвидетельствовал о том, что десять лет был слепым, а после вашей молитвы он прозрел. Я подумал, что подобное чудо могло бы произойти и у нас. Денег у нас вообще не осталось, так как я израсходовал все свои сбережения на операцию. Однако я продал несколько стеганых одеял, сделанных ею, и несколько банок ежевики, которую она заготовила, и нанял машину скорой помощи, чтобы привезти ее в Джонсборо.

Он вновь печально посмотрел на свою жену.
— Теперь она мертва, и я даже не знаю, что буду делать без нее. Мне будет так одиноко.

Билл попытался утешить его, как только мог:
— Что ж, папаша, единственное, что я могу сделать для вас — это вознести молитву.

Билл не знал, мертва эта женщина или нет. Она, несомненно, выглядела мертвой. Водитель скорой помощи вынул из ее рта искусственные зубы, и губы ее глубоко впали. В глазах же была слизь, по цвету напоминавшая мутную воду. Когда Билл прикоснулся к ее лбу, он оказался холодным и липким. Левой рукой он взял ее за правую руку и стал щупать у нее пульс, но никак не мог его найти. И еще одним доказательством ее смерти являлось то, что Билл не ощутил в своей левой руке никаких вибраций, вызываемых раком.

Склонив голову, Билл спокойно помолился: “Дорогой Господь Иисус, я молю, чтобы Ты смилостивился над этим братом; помоги ему и благослови его. И смилуйся над этой женщиной, которая ехала сюда, в такую даль, веруя, что…”

Биллу показалось, будто женщина сжала ему руку. Открыв глаза, он стал всматриваться в ее лицо. Она по-прежнему выглядела мертвой. Скорее всего, ему это показалось, или же у покойницы просто сокращались мышцы. Билл закрыл глаза и продолжил начатую молитву, но несколько мгновений спустя он почувствовал, что она снова сжала ему руку. На этот раз он понял, что она ожила. Он открыл глаза и вновь стал разглядывать ее лицо. Кожа у нее на лбу сморщилась. Затем она открыла глаза и посмотрела на него.

Билл не промолвил ни слова. Глаза старичка были по-прежнему закрыты; заламывая руки, он устремил лицо вверх. Женщина слегка приподняла голову и спросила Билла:
— Как вас зовут?
— Я Брат Бранхам.
Старичок резко повернул голову, оглянулся по сторонам и в полнейшем изумлении закричал:
— Матушка!
Обняв ее, он от радости зарыдал и опять воскликнул:
— Матушка! Матушка!
Бледные щеки старушки порозовели, а Билл все еще не ощущал в своей левой руке вибраций, вызываемых раком. Это означало, что болезнь исчезла.

Крик старичка привлек внимание некоторых людей, стоявших недалеко от машины, и они прижались лицами к ее оконным стеклам. Водитель сказал Биллу: — Вас узнали! Теперь вам будет очень трудно вернуться в здание.

Водитель был прав, и Билл это прекрасно понимал. Идя из аудитории сюда, Билл не очень-то рисковал, потому что никто из людей на улице не знал, как он выглядит. Однако многие из них уже днями напролет ожидали снаружи, когда они смогут попасть внутрь для молитвы. Стоило бы им только узнать, что Билл среди них, эта новость пронеслась бы в толпе, словно огонь, раздуваемый ветром. Тогда уж Биллу действительно было бы трудно пробиться через толпу обратно в зал.

Вдруг его осенила мысль, и он сказал водителю:
— Если вы встанете спиной к тому окну и начнете медленно снимать свою куртку, то снаружи не будет видно, что происходит в машине. А я тем временем успею выскользнуть через другую дверь. Мне главное — выбраться отсюда незамеченным. Люди на улице все равно не знают, как я выгляжу. Я обойду толпу сбоку и доберусь до конца автостоянки. А вы скажите помощникам, чтобы они встретили меня там. Без их помощи мне уж точно не пробраться в зал через такие толпы.

— Я скажу им об этом, — сказал водитель и повернулся спиной к окну, к которому снаружи прильнуло несколько лиц. Затем он потянулся, медленно высовывая руку из рукава куртки и хорошо заслоняя ею маленькие окна.
— Идите скорее, — подсказал он Биллу.

Билл тихонько выскользнул через дверь с другой стороны и поспешно зашагал вдоль ряда машин скорой помощи, пока не дошел до конца автостоянки. Несколько тысяч мужчин, женщин и детей, толпившихся вокруг задних дверей аудитории, стояли с мокрыми головами под моросившим дождем, освещавшимся лучами прожекторов. Никто из этих людей никогда раньше не видел Билла; он был для них незнакомцем. Поэтому, вместо того, чтобы дождаться содействия своих помощников, Билл попытался сам пройти через толпу.

— Перестаньте толкаться! — раздался резкий хриплый голос.
— Прошу прощения, — сказал Билл и опять попытался пробиться вперед.

Тут рослый мужчина с грубой внешностью повернулся, чтобы поговорить с ним лицом к лицу.
— Я ведь сказал: “Перестаньте толкаться!” — рявкнул он.
— Да-да, сэр, — робко сказал Билл. — Простите меня.

Идя назад к краю толпы, он не знал, что ему делать дальше. Помощников нигде не было видно. Вдруг он услышал женский голос, кричавший:
— Папа! Папа!

Билл стал искать, откуда исходил этот крик, и увидел чернокожую девушку лет семнадцати, проталкивавшуюся через толпу белых людей. Она была слепой: глаза ее побелели от катаракты. “Закон Джима Кроу”, отделявший белых от чернокожих, имел силу, и никто поблизости не изъявлял желания помочь девушке, находившейся в таком отчаянном положении.

Слепая негритянка шла ощупью через толпу по направлению к Биллу. Он же в это время обходил толпу сбоку, пересекая путь девушки. Вскоре они встретились
— Простите, пожалуйста, — сказала она, — я слепая. Я потеряла своего папу. Не могли бы вы помочь мне найти автобус, приехавший из Мемфиса?
Билл посмотрел на длинный ряд автобусов в конце автостоянки.
— Да, я могу помочь тебе, — сказал он. — Что ты делаешь здесь?
— Мы с папой приехали, чтобы встретиться с исцелителем, — ответила она.
— А как ты узнала о нем?
— Сегодня утром я услышала по радио выступление одного мужчины, и он рассказал о том, что в течение многих лет не мог произнести и слова, а сейчас он может говорить. Другой человек сказал, что он в течение двенадцати лет получал пособие для слепых, а сейчас он может видеть настолько хорошо, что читает Библию. Поэтому у меня опять появилась надежда, что я смогу прозреть. Эта катаракта появилась у меня на глазах еще в детстве. Врач сказал, что когда я повзрослею, он сможет ее удалить; но теперь, когда я стала старше, он говорит, что она обвилась вокруг зрительных нервов, и он не может делать операцию. Поэтому, если я не встречусь с исцелителем, у меня не останется никаких шансов на выздоровление. Но сегодня уже последний вечер, когда он здесь находится, а мы с папой не могли даже близко подойти к зданию. И вот теперь я потеряла папу и даже не могу вернуться в автобус. Любезный господин, пожалуйста, помогите мне.
— Хорошо, я тебе помогу, но сначала я хочу расспросить тебя об этом исцелителе, о котором ты говоришь. Неужели ты веришь, что Бог послал Ангела и исцеляет людей в наши дни?
— Да, я верю.
— Ты хочешь сказать, что веришь в это, несмотря на то, что кругом есть столько хороших врачей и больниц?
Биллу стало немного стыдно за то, что он таким образом воспользовался ее слепотой, но ему хотелось проверить ее веру.

За ответом она в карман не полезла.
— Ни один из этих врачей не может мне помочь. Если вы возьмете меня за руку и приведете меня к исцелителю, тогда я сама смогу найти своего папу.
Билл больше не мог скрываться.
— Сестра, возможно, я и есть тот, с кем тебе следует встретиться.
Она резко схватила Билла за отворот его пиджака и сжала так крепко, как в тисках.
— Вы исцелитель? — спросила она.
— Нет, я Брат Бранхам, проповедник. Иисус Христос есть исцелитель. Теперь, если ты отпустишь мой пиджак…

Он взял ее за запястья, чтобы оторвать сжатые пальцы от лацкана своего пиджака. Девушка вцепилась в него изо всех сил. Она держалась за Билла и даже не думала его отпускать.
— Смилуйся надо мной, Брат Бранхам, — умоляла она.
— Сестра, позволь мне, пожалуйста, взять тебя за руку во время молитвы, — сказал Билл, и ему удалось разжать одну из ее рук. Он почувствовал, как вибрации от катаракты начали подниматься по его руке, когда он стал молиться. “Дорогой Иисус, однажды Ты нес тот старый грубый крест, с шумом волоча его по улице; кровь текла по Твоим плечам, а Твое небольшое ослабевшее тело шаталось под тяжестью ноши. Чернокожий мужчина по имени Симон Киринеянин подошел к Тебе, поднял крест и помог Тебе донести его. И вот сейчас одна из дочерей Симона идет, шатаясь, здесь во тьме. Я уверен, что Ты понимаешь…”

Девушка вздрогнула.
— Нечто только что прошло через меня, — сказала она, дрожа. — Я чувствую, что мои глаза стали такими холодными.
Билл ощутил, что вибрации в его руке стихли; демоническая жизнь только что вышла из катаракты.
— Сестра, закрой глаза на несколько мгновений. Вот и все. Катаракта исчезает. Скоро ты прозреешь. Ничего не говори об этом, иначе меня узнают. Я не хочу, чтобы люди увидели, что я здесь. Теперь медленно открой глаза. Иисус даровал тебе твое зрение.

Веки девушки заморгали и открылись. Она посмотрела вверх и изумилась.
— А это фонари?
— Да. Ты можешь их сосчитать?
— Их четыре! А это люди проходят мимо?
Не успел Билл ответить, как она во весь голос закричала. Тут же в ее сторону повернулись лица. Она снова воскликнула:
— Хвала Богу! Я вижу! Я вижу! Я была слепой, но сейчас я вижу!

Люди направились к Биллу и девушке. В этот же момент из-за угла здания вышла группа помощников. Они заметили Билла и поспешили к нему на помощь. Прежде чем они увели Билла, мужчина с искривленной ногой, опиравшийся на палку, закричал:
— Я знаю, что ты Брат Бранхам. Смилуйся надо мной. Я уже восемь дней стою здесь. У меня дома пятеро детей, я калека. Я верю, что ты добродушный. Если ты попросишь Бога обо мне, Он это сделает.
Билл сказал:
— Тогда во Имя Иисуса Христа отдай мне свою палку.

Без малейшего сомнения хромой мужчина отдал Биллу свою самодельную трость. В это же мгновение его искривленная нога выпрямилась и стала функционировать нормально.
Шлепнув ботинком по асфальту, мужчина закричал:
— Я исцелился! Я исцелился!

Народ возбужденно хлынул вперед. Четверо помощников, прикрывавших Билла, изо всех сил пробивались через толпу к аудитории, в то время как люди, находившиеся довольно близко, тянулись к нему, чтобы только прикоснуться к его одежде, когда он проходил мимо. Костюм Билла был заплатан и заштопан, но для них это не имело никакого значения.