УИЛЛЬЯМ МАРРИОН БРАНХАМ женился на Амелии Хоуп Брумбах 22 июня 1934 года. Билли был в возрасте двадцати пяти лет, а Хоуп почти исполнился двадцать один год. Они снимали небольшой дом по адресу 434 Грэхам-стрит, недалеко от Скинии Бранхама. В нём были две комнатушки. Одну половину дома они использовали в качестве гостиной и спальни, а другая половина служила им кухней. Водопровод в доме не был проведён, поэтому Хоуп приходилось носить воду из колонки, находившейся в соседнем квартале. В целом это был не ахти какой дом, но это было единственное, что они могли себе позволить за четыре доллара в месяц.
Молодожёны начали семейную жизнь, располагая очень малым имуществом. У Билли был старый кожаный диван и автомобиль “Форд”. Его мать отдала им небольшую железную койку без матраца, а кто-то ещё дал им старую складную кровать. У торговца старьём Билл купил за 75 центов старенькую кухонную плиту, а затем заплатил доллар и 25 центов за новые решётки к ней.
Хоуп устроилась на работу на рубашечной фабрике “Файнс” и зарабатывала дополнительные деньги, чтобы купить больше мебели. Вскоре они накопили на непокрашенный кухонный комплект, который приобрели за 3 доллара и 98 центов в магазине “Сиэрс”. Билл покрасил этот комплект в жёлтый цвет, а затем на столе и на сиденье каждого стула нарисовал зелёный трилистник, потому что Хоуп всегда поддразнивала его за то, что он ирландец. Этот кухонный комплект значительно улучшил интерьер их дома. Тем не менее на твёрдых деревянных стульях невозможно было отдохнуть. Билл очень сильно уставал, работая днём на двух работах, а вечером выполняя свои пасторские обязанности. Как ему хотелось по вечерам плюхнуться в мягкое кресло, удобно расположить ноги и отдыхать при чтении Библии.
Поскольку Хоуп работала, Билл подумал, что они всё же могли бы себе позволить более удобную мебель. Поехав вдвоём через реку в Луисвилл, чтобы присмотреть себе мягкое кресло с невысокой спинкой, они нашли кресло Морриса, которое стоило всего лишь 16 долларов и 98 центов. Оно, казалось, им было по карману. Переполненный воодушевлением, какое исходит от нового переживания, Билл заплатил продавцу начальный взнос в 3 доллара и возвратился домой с этим красивым зелёным креслом Морриса. Они поставили его в углу спальни. Билл откинулся на бархатисто-мягкую поверхность кресла, вдыхая полной грудью освежающее благоухание новой ткани. Для описания этого состояния он не смог ничего подобрать кроме слова божественно.
В жизни Билла это кресло Морриса оказалось предметом величайшей роскоши. После утомительного рабочего дня на высоковольтных линиях и проповедования в городе на протяжении почти всего вечера, Билли был радушно встречаем креслом Морриса, в котором он мог расслабить свои изнурённые мышцы на успокаивающих подушках. В течение следующего месяца не раз Билл засыпал в своём кресле, держа на коленях раскрытую Библию. Хоуп с нежной любовью убеждала его встать, а затем укладывала его в постель.
Однако недавняя покупка вскоре создала для Билла неожиданную проблему. Согласно условиям договора, каждую неделю он должен был платить по доллару, чтобы покрыть долг. Оказалось, что эти деньги были ему чрезвычайно нужны для других целей. Недели мимолётно проходили, а тем временем долг, накапливавшийся по одному доллару, всё больше и больше бил по его скудному бюджету. По истечении седьмой недели Биллу не удалось произвести первый платёж. У него не нашлось даже лишнего доллара. На следующей неделе произошло то же самое. Когда Билл не смог сделать третий взнос, ему позвонил представитель финансовой компании. Билл извинился и с тяжёлым бременем на сердце сказал, чтобы они приехали и забрали кресло.
Несколько дней спустя, когда Билл вернулся домой с работы, кухня благоухала ароматами свежеиспечённого вишнёвого пирога — его любимого пирога. Поужинав и съев два куска пирога, щедро политые горячим сорговым сиропом, он начал ласкать Хоуп:
— Почему ты такая милая ко мне сегодня?
Она улыбалась, словно что-то утаивала от него.
— Билл, я попросила днём соседского мальчика накопать червей. Давай-ка пойдём к реке и немного порыбачим, а?
Это произвело на Билла впечатление чего-то необычного, так как к рыбалке Хоуп большого интереса не проявляла.
— Давай сначала пойдём в другую комнату и посидим, чтобы вишнёвый пирог осел у меня в желудке.
— Нет, Билл, давай сразу пойдём на рыбалку, — сказала она почти что умоляющим голосом.
— Любимая, что произошло сегодня?
— Ничего, — ответила она, и на глаза её стали наворачиваться слёзы.
Билл заподозрил что-то неладное, поэтому повторил:
— Давай сначала пойдём в другую комнату.
Когда лицо её поникло, Билл понял, что не ошибся. Он обнял её рукой, и они вместе вошли в комнату. Кресло Морриса исчезло.
Хоуп положила голову Биллу на грудь и зарыдала:
— О Билл, я всеми силами, как только могла, старалась сохранить его для тебя.
Билл нежно прижал её к себе.
— Я знаю, моя сладостная. В этом нет твоей вины. Мы ничего не могли поделать. Но в один прекрасный день всё будет совсем по-другому. Однажды Бог усмотрит путь, и у нас будет хорошее кресло.
Она подняла голову, чтобы заглянуть в обнадёживающие глаза мужа.
— Надеюсь, что так и будет, Билл.
НЕСМОТРЯ НА неминуемые тяготы нищеты, Билл и Хоуп были очень счастливы вместе. Они дорожили друг другом, и их безграничная любовь сглаживала “ямы” и “рытвины” на их пути. В декабре 1934 года Хоуп забеременела. Их обоих переполняла радость при мысли о том, что у них будет ребёнок. Поскольку у Билли было ирландское происхождение, а у Хоуп — немецкое, он поддразнивал её в шутку: — Если будет мальчик, мы назовём его Генрихом Майклом. — О Билл, это звучит просто безобразно, — сказала Хоуп, открыв рот от изумления.
13 сентября 1935 года Хоуп начала рожать. У неё были трудные роды, и это чуть ли не стоило ей жизни. Билл же тем временем проходил “километровые расстояния”, шагая взад и вперёд по приёмной больницы. В три часа пополудни раздался крик младенца. В то же самое мгновение Билл воскликнул: “Благодарю Тебя, Господь! Это мальчик, и мы назовём его Билли Полем”.
Через пару минут из родильной палаты вышел врач с улыбкой на лице и сказал:
— Почтенный Бранхам, возможно, я взыщу с вас за этот протёртый вами линолеум, но вы об этом не пожалеете. У вас родился мальчик.
Удостоверившись, что с женой всё в порядке, Билл не смог удержаться, чтобы не пошутить:
— Дорогая, я передумал. Думаю, что нам не следует называть его Генрихом Майклом. Поскольку он родился в пятницу 13-го, думаю, нам лучше назвать его Джинксом.
Она засмеялась.
— Но Билл, я ведь хотела назвать его в честь его отца.
— Что ж, тогда назовём его в честь его отца, а также в честь великого апостола, святого Павла. Мы назовём его Билли Полем.
В ОКТЯБРЕ 1935 ГОДА в газетах появилось сообщение о том, что Муссолини оккупировал Эфиопию. Италия, вооружённая своей современной военной техникой, с грохотом вторглась в эту отсталую страну и быстро сломила сопротивление эфиопов. Европа выразила своё возмущение в ответ на это неожиданное вторжение путём применения к Италии резких экономических санкций.
С повышенным интересом читал Билл новости. Он не мог понять, что за странная сила позволила ему заглянуть в будущее, но чем бы это ни было, события, которые он видел, всегда осуществлялись. Его поражало то, как мог такой дар прийти от дьявола, хотя его друзья- служители с упрямой настойчивостью твердили об этом. От этого он входил ещё в большее замешательство.
Однажды, после воскресного служения, Билл услышал невзначай разговор Уолта Джонсона:
— Сходил бы ты вчера туда и послушал бы тех святых скакунов…
Билл вступил в беседу.
— А что там было, Брат Уолт?
Уолт жевал кусок сухой апельсиновой корки от несварения желудка.
— Пятидесятники, Билли. Такого ты ещё никогда не видел: они прыгали туда-сюда и катались по полу. Притом они говорили, что если не пробормотал на каком-то незнакомом языке, то не спасён.
— Где это находится?
— Палаточное собрание на другой стороне Луисвилла. Эта группа называет себя Домом Давида, а эти собрания — Школой Пророков. Чернокожие, конечно.
— А, тогда ясно, — сказал Билл, зная, как фанатично некоторые чернокожие люди выражают приверженность к своей религии.
— Там было много и белых людей.
— Правда? И они делали то же самое?
— Да, они тоже это делали.
— Странно. И люди ввязываются в такие нелепости. — Билл покачал головой. — Что ж, полагаю, от этого невозможно отделаться: такое должно происходить.
Тем не менее это сообщение разожгло любопытство Билла, поэтому, в понедельник вечером, он поехал через реку в Луисвилл, чтобы всё разузнать. Хотя он не видел, чтобы кто- нибудь катался по полу, толпа, безусловно, находилась в возбуждении от чего-то. К тому же, у них были какие-то странные учения.
Во время того служения за кафедру встал необычный человек средних лет, чтобы засвидетельствовать. Он напоминал Биллу ветхозаветного пророка, с седевшими волосами до плеч и вьющейся бородой, которая ниспадала ему на грудь. Его свидетельство было настолько же разительным, как и его внешность. Он представился как Джон Райен из Доводжака, штат Мичиган. Он сказал, что Господь велел ему приехать в Луисвилл, штат Кентукки, чтобы засвидетельствовать на этом собрании. Он говорил о Божьей силе, об огне Пятидесятницы и о крещении Святым Духом. Его свидетельство было насыщено такой огромной энергией и убеждением, что Биллу захотелось познакомиться поближе с этим особенным человеком.
Долго разговаривали они после служения. Джон Райен сказал, что в молодости был акробатом в цирке. Многие годы ходил он в католическую церковь, но после того, как отдал своё сердце Иисусу Христу, он стал пятидесятником и теперь путешествовал, руководствуясь водительством Господа, и всюду свидетельствовал о Божьей силе.
Билл рассказал ему о семикратном видении, которое он увидел в июне 1933 года. Когда Джон Райен узнал о том, что в одной из этих семи частей было предвидено вторжение Муссолини в Эфиопию, он едва мог подавить своё воодушевление и спросил, будет ли возможно в дальнейшем поговорить с ним больше на эту тему. Билла это вполне устроило, так что он пригласил старца к себе домой переночевать.
Утром они ещё долго сидели за кухонным столом, в то время как Билл делился некоторыми из своих сверхъестественных переживаний. Он чувствовал большую свободу в общении с этим незнакомцем, нежели со служителями, которых знал годами.
Джон Райен побудил Билла обращать особое внимание на видения, наводя его на мысль, что посредством их Бог, возможно, говорит ему. Затем он начал говорить о чём-то, что называл “пятидесятническим переживанием”, которое, по его словам, являлось Божьей силой в виде живой, динамической силы в жизни христианина. Билл не мог понять значение этого. Пожилой мужчина использовал незнакомые выражения, такие как “крещение Святым Духом”, “говорение на языках” и “истолкование языков”. Но одно было ясно: Джон Райен действительно верил в то, о чём говорил. Во время своей речи он стал входить в заметное воодушевление и вдруг, подняв руки к небу, заговорил на каком-то непонятном языке. Вскоре он остановился, обошёл вокруг стола, положил руку Биллу на плечо и сказал: “Брат Билли, вот истолкование. Сейчас ты всего лишь парень. Ты ещё в расцвете молодости, но однажды это всё уляжется, и Всемогущий Бог будет использовать тебя, чтобы потрясти народы”.
