ОПУСТОШИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА в Европе “со скрежетом” приближалась к концу. Войска союзных держав изо всех сил сжимали с двух сторон немецкую армию. В январе 1945 года русская армия под руководством генерала Жукова пробилась к реке Одер, находясь всего лишь в 65 километрах восточнее Берлина. Однако вскоре после этого российские механизированные войска из-за весенней грязи и упорного немецкого сопротивления замедлили ход и начали останавливать продвижение. В то же самое время вооружённые силы западных союзных держав быстро и успешно передвигались через Францию и Бельгию; на территории, оккупированной Германией, американцы прорвались дальше всех. В начале марта Третья Армия генерала Паттона подошла к реке Рейн возле Кобленца. Несколько дней спустя Первая Армия генерала Ходжа захватила мост ниже по течению недалеко от Ремагена. Американским генералам очень хотелось продолжать идти вперёд, чтобы опередить русских, которые также шли к Берлину, но они получили приказ ожидать, пока 25 великобританских дивизий генерала Монтгомери не поравняются с ними.

К 25 апреля русские не только окружили Берлин, но они также встретились с американскими войсками у реки Эльбы в 70 километрах на запад. Одновременно немецкая оборона рухнула в Италии, что позволило вооружённым силам западных союзных держав перейти к быстрому наступлению в северном направлении по верхней части “сапога” Италии. 28 апреля, при попытке спастись бегством от наступавших войск союзных государств, итальянский диктатор Бенито Муссолини был схвачен и казнён своим же народом. Теперь фашизм как мировая политическая сила лежал мёртвым, в то время как нацизм испускал последние вздохи. Коммунизм, с другой стороны, сражался, расширялся и поглощал всё на своём пути. Пока коммунисты и нацисты воевали на улицах Берлина, Гитлер назначил Карла Доница — одного из своих помощников — на пост главы немецкого государства. Затем, 30 апреля, Адольф Гитлер тайно исчез с лица земли. Дониц сразу же начал процесс односторонней капитуляции, которая официально завершилась 8 мая 1945 года. Война в Европе закончилась.

ПЕРЕД ЛИЦОМ этих значительных мировых событий Уилльям Бранхам мог только наблюдать и изумляться, как три из семи видений о будущем, которые он увидел одно за другим в то июньское утро 1933 года, сейчас в точности произошли: Муссолини умер позорной смертью, конец Гитлера оказался таинственным, а коммунизм всё больше укреплялся как преобладающая политическая сила. Несомненно, остальные четыре видения осуществятся вслед за этими в Богом назначенное время. Это дало Биллу повод быть оптимистичным относительно своего будущего. Конечно, Господь, должно быть, приготовил особую цель в его жизни, иначе, зачем же Всемогущий дал бы ему такой необычный дар?

Билл нуждался в любом “топливе”, какое ему только удавалось найти, для поддержания огонька своего оптимизма, потому что в естественной жизни он не видел никакого выхода, как ему выкопаться из своей нищеты в достаточной мере, чтобы осуществлять что-нибудь великое для Божьего Царствия. Он по-прежнему работал на трёх работах, две из которых были неоплачиваемыми. Хотя у него всегда, казалось, не хватало наличных, он никогда не намеревался брать деньги за свой пасторский труд. На это у него было несколько причин. Во- первых, читая Библию и наблюдая за служителями вокруг, Билл распознал в ранней стадии своего служения, что пристрастие к деньгам могло оказаться для служителя одной из опаснейших западней, и он решил избегать этого. Во-вторых, хотя некоторые члены его собрания зарабатывали три доллара в час, большинство из них были такими же бедными, как и он, или даже беднее; поэтому Билл был не в состоянии просить этих бедных людей жертвовать большим, чем они уже жертвовали. Тем не менее, он проповедовал о библейском принципе принесения десятины, и каждый член помещал десятую часть своего дохода в ящик, находившийся в конце аудитории как раз для этой цели. Однако на свои личные расходы Билл не брал и цента из этих денег. Все эти финансовые средства использовались для ежемесячной выплаты ссуды, а оставшихся денег едва хватало для поддержания здания. Третью причину обуславливало присутствие некоторой доли гордости и уверенности Билла в своих силах. Поскольку он был полон сил и мог работать, он размышлял: “А почему бы не работать?”

Однажды, в один из расчётных дней, Билл, находясь вместе с Медой, распределял свою еженедельную зарплату в 28 долларов, которую он получал, работая в Компании коммунального обслуживания Индианы. Во-первых, он высчитал свою десятину. Затем Меда упомянула о счетах, которые обязательно следовало оплатить. Но только как бы они ни делили свои оставшиеся 25 долларов и 20 центов, они были просто не в состоянии оплатить все свои безотлагательные долги. Им не хватало около 10 долларов. Билл взял письмо и, показывая его Меде, сказал:
— Дорогая, мы даже не можем начать оплачивать это.
— Но мы ведь должны это оплатить, — сказала она. — О-о, Билл, что же мы будем делать?

У Билла появилась идея.
— Знаешь что? Сегодня вечером в церкви я соберу пожертвование.

Первоначальное изумление Меды перешло в забавно-весёлое настроение.
— Мне будет весело понаблюдать, как ты будешь пытаться это сделать.

В тот вечер после служения песнопения, перед проповедью, Билл сказал:
— Что ж, друзья, сегодня… Так вот, мне ужасно не хочется просить вас об этом…

Меда с усмешкой взглянула на него, зная, как скованно он себя чувствует. Билл, с трудом подбирая слова, старался не смотреть на неё.
— Я никогда раньше этого не делал… эти тяжкие времена, знаете, и… могу едва сводить концы с концами… если у вас есть лишние пять или десять центов, которые вы хотели бы положить в мою шляпу, когда её будут передавать по рядам… Брат Уайзхарт, пожалуйста, подойди и возьми мою шляпу.

Дьякон Уайзхарт прошёл вперёд, изумляясь не менее других — не из-за того, что он не любил своего пастора; наоборот, он любил его. Они все любили его и, конечно, были готовы помочь ему любым способом. Удивило их то, что в течение прошедших двенадцати лет такое никогда не происходило.

Брат Уайзхарт пустил шляпу по первому ряду скамеек. Билл наблюдал, как миссис Вебер опустила руку в карман своего клетчатого передника и достала небольшой застёгивающийся кошелёк с монетами. Когда она вынула пять центов, сердце Билла поникло, как свинцовое грузило на рыболовной леске, опускающееся в ил на дне пруда. Он знал, что это были тяжкие времена почти для каждого, не только для него. Не мог он заставить себя так поступить.

— Погодите, Сестра Вебер. Не кладите туда эти пять центов. Я сказал это не всерьёз. Я просто разыграл всех вас, чтобы посмотреть, что вы будете делать.
Теперь пожилой дьякон Уайзхарт чувствовал себя как никогда сбитым с толку. — Брат Бранхам, что я должен делать? — спросил он.
— Просто положи мою шляпу на прежнее место, Брат Уайзхарт. Я буду продолжать служение.
Меда закрыла рот рукой и затрясла головой. По выражению её глаз Билл понял, что она смеялась.

Джон Райен, старый друг Билла, живущий севернее, гостил на этой неделе в Джефферсонвилле. Этот крепкий старик приколесил на “еле живом” велосипеде аж из са мого штата Мичиган, проехав около 400 километров. Однако велосипед доставил ему по пути столько хлопот, что он решил оставить его и добираться домой на попутных машинах. С присущей ему щедростью, Джон Райен отдал велосипед Биллу, а он тотчас же отремонтировал его и “прихорошил”, покрасив десятицентовой краской. Биллу этот велосипед в действительности не был нужен, но он подумал, что, возможно, ему удастся его продать, чтобы раздобыть необходимые деньги.

Вторая неоплачиваемая работа Билла, то есть должность инспектора по охране дичи в штате Индиана, настолько великолепно гармонировала с его работой в компании коммунального обслуживания, что он редко считал это дополнительной нагрузкой. В этом случае ему повезло, так как его работа линейного монтёра по своему объёму и напряжению была равной двум работам. Одной из основных обязанностей Билла в компании коммунального обслуживания было проверять и ремонтировать высоковольтные линии, тянувшиеся на сотни километров через труднопроходимую лесную глушь штата Индиана. Большая часть этой местности находилась вдали от дорог, поэтому Биллу часто приходилось идти пешком по 50 километров в день, шесть дней в неделю — и всё это только за 60 центов в час. Однако кроме денег эта работа приносила другие вознаграждения. Посредством её он мог выезжать за пределы города в дикую местность, которую так сильно любил. Время от времени, благодаря своей должности инспектора по охране дичи, ему удавалось помочь исправиться какому-либо браконьеру; это, в свою очередь, содействовало защите местной живой природы. К тому же, он всегда останавливался поговорить с фермерами, работавшими на своих полях. Разговоры постоянно заходили на тему о Боге, и у Билла появлялась возможность поделиться с ними любовью Иисуса Христа. Иногда какой-нибудь фермер смягчался и отдавал своё сердце Иисусу. Билл немедленно отправлялся с ним к ближайшей речке и крестил его в Имя Господа. Они оба расставались в промокшей до нитки одежде и, радуясь, возвращались выполнять свою работу.

Однажды днём Билл находился недалеко от Генривилла, штат Индиана, выпуская в речушку рыбу по поручению министерства охраны рыбы и дичи. Он оказался вблизи фермы одного из своих друзей, а перед этим случайно узнал, что тот болен. Поэтому Билл подумал, что было бы замечательно навестить этого человека и помолиться за него. Поскольку ферма находилась на расстоянии всего лишь нескольких обнесённых изгородями пастбищ, Билл решил не утруждать себя тем, чтобы колесить по этим дорогам. Отстегнув кобуру, он бросил револьвер на переднее сиденье своего грузовика, закрыл дверь и перелез через первую изгородь, совсем забыв о том, что на четырёх углах этого пастбища были прикреплены вывески с предостережением: “ОПАСНО! БЕРЕГИТЕСЬ БЫКА!”

Идя по травянистому полю, Билл напевал христианский гимн. На середине пастбища невысокие дубы — низкорослые веретенообразные деревья, достигавшие в среднем трёхметровой высоты — образовали рощицу. Билл приближался к этим деревьям, как вдруг из травы поднялся огромный бык и захрапел. Он спокойно лежал в тени искривлённых ветвей дубов и был до этого момента вне поля зрения. Билл мгновенно осознал опасность, так как именно этот бык гернзейской породы пользовался большой славой. Он был породистым быком на ферме Берка, недалеко от Джефферсонвилла, однако всегда проявлял злобную натуру, пока, наконец, не забодал до смерти своего пастуха, что заставило владельца избавиться от него. Поскольку это был бык такой хорошей породы, Берк продал его этому человеку в Генривилле, надеясь, что в изолированной сельской местности ему больше не представится возможности совершать зло.

Билл всё об этом знал, но это просто выскочило у него из головы. Сейчас он в отчаянии взвешивал свои шансы на спасение. Невысокие дубы были слишком непрочными и, притом, находились с другой стороны. Изгороди были также далеко, поэтому у него осталась только возможность воспользоваться револьвером. Вероятно, он будет вынужден застрелить это животное, но затем ему придётся платить фермеру для возмещения убытков.

Бык-убийца опустил голову, захрапел и начал вскапывать копытом землю. Его длинные острые рога на самом деле казались смертоносным оружием. Билл схватился было за свой револьвер, но его там не оказалось. Затем он вспомнил: ведь он оставил кобуру на сиденье в грузовике!

“Что ж, Господь, если настало мне время умереть, тогда я хочу встретиться со смертью лицом к лицу, как настоящий мужчина”. Он выпрямил плечи и стал хладнокровно смотреть на своего врага. В этот момент нечто невероятное произошло внутри Билла. Страх его “испарился”, а вместо него сердце наполнилось такой любовью, возникшей в результате сочувствия и понимания, с которой не могло сравниться ничто, испытанное им раньше. Он подумал: “Этот бедный бык лежал здесь на поле, и тут появился я, нарушив его покой. Ведь ему ничего не известно, кроме инстинкта самозащиты”.

Бык храпел и фыркал всё сильнее и учащённее, рыхля землю копытом и отбрасывая назад куски дёрна, как это делают быки перед самым нападением. Билл громко сказал: “Бык, я извиняюсь, что побеспокоил тебя. Мне не хочется, чтобы ты убил меня. Я — Божий слуга и сейчас иду молиться за больного человека. Я совсем забыл об этих предупредительных вывесках”.

Бык стал нападать, опустив голову и направив свои искривлённые рога точно на цель. Поразительно, но Билл не ощущал никакого страха, а только любовь. Он сказал: “Во Имя Иисуса Христа, иди туда и ложись под теми деревьями”.

Животное с яростью продолжало бежать, изо всех сил стараясь совершить нападение. Когда до Билла оставалось всего лишь три метра, бык вскинул передние ноги и остановился в облаке пыли. На морде его появилось странное выражение, и он стал качать головой сначала вправо, а затем влево. После этого бык развернулся и помахал Биллу хвостом. Медленно возвратившись к низкорослым дубам, он лёг на землю и спокойно наблюдал, как Билл проходил оставшуюся часть пути через пастбище.

В течение того дня — и на протяжении многих последующих дней — Билл восхищался тем, что произошло между ним и быком на том пастбище. Перед лицом почти неминуемой гибели ему как-то удалось выйти за пределы своих собственных интересов и забот и прочувствовать пульсацию другой жизни. Каким-то образом он понял смятение быка и проявил к нему сострадание. Как пастор, Билл часто выжимал из себя всё возможное ради других людей, оказывая им заботу и помощь, когда только мог. Однако этот опыт переживания чем-то отличался от других и содержал в себе нечто более глубокое. На несколько минут в жизни Билла полностью исчез страх, и он почувствовал совершенную любовь.

ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО в то же самое время Билл узнал о том, что его соседка — миссис Рид, проживавшая в конце его квартала, — умирала от туберкулёза. Её перевезли в санаторий в Луисвилле, чтобы защитить её четверых малышей от этой очень заразной болезни. Поскольку туберкулёз — это демон, погубивший Хоуп, в своём сердце Билл ощущал невыносимую боль по отношению к миссис Рид. Он просто не мог перестать думать о ней: такая молодая мать, которой приходится так ужасно страдать и оставлять этих бедных детишек сиротами.

Однажды вечером Билл поехал в санаторий и помолился за неё. Два дня спустя он сидел у себя на веранде, и Господь показал ему видение о миссис Рид, в котором он увидел её седоволосой бабушкой, обменивавшейся рукопожатиями со своими взрослыми детьми. Билл вернулся в санаторий и сказал ей:
— ТАК ГОВОРИТ ГОСПОДЬ: “Вы будете жить!”
— О-о, благодарение Богу! — воскликнула миссис Рид.
Билл спросил:
— Примете ли вы крещение в Имя Господа Иисуса Христа, когда подниметесь, обратившись к Нему, чтобы Он искупил ваши грехи?
— Я сделаю всё, что Бог повелит мне сделать, — ответила она.

Несколько дней спустя Билл стоял на тротуаре перед своим домом и собирался ехать на своём недавно приобретённом велосипеде в продовольственный магазин. Он уже было перекинул ногу через перекладину рамы и был готов оттолкнуться, как вдруг его ближайший сосед окликнул его:
— Эй, проповедник, подожди-ка минутку. Куда это ты едешь?
— Доброе утро, мистер Эндрюс. Я еду в продовольственный магазин. Может быть, вы хотите, чтобы я купил там что-нибудь для вас?
— Не-а. Я просто хочу спросить тебя кое о чём.

После этих слов его голос принял обличительный тон.
— Разве тебе не стыдно за себя?
— Что вы имеете в виду?
— Ты сказал той бедной умирающей матери, что она будет жить, и дал её семье ложные надежды.

Теперь Билл понял, в чём было дело. Мистер Эндрюс в большей мере был добропорядочным соседом, однако он всегда с дерзостью относился к вере в Бога, которую исповедовал Билл. Мистер Эндрюс работал вместе с мистером Ридом на государственной железнодорожной станции и, должно быть, услышал об этом видении от него.

— Что ж, мистер Эндрюс, она будет жить, — настаивал на своём Билл.
— Каждый год тысячи людей умирают от туберкулёза. Что же побуждает тебя думать, что миссис Рид останется в живых?
Билл дал ему своё единственное объяснение:
— Потому что Иисус так сказал. Он показал мне видение об этом.

Мистер Эндрюс презрительно фыркнул, сказав:
— Будь я на твоём месте, мне бы было стыдно ходить всюду и так обманывать людей. Я знаю, что отношусь к тебе сурово, но…
— Всё в порядке, мистер Эндрюс. У вас свои понятия, а у меня свои.
С этими словами Билл сел на велосипед и уехал.

Тем временем состояние миссис Рид настолько улучшилось, что её врачи захотели ещё раз сделать рентгеновский снимок её лёгких. К их полнейшему изумлению, они не обнаружили в её теле ни малейшего признака болезни. Больше не оставалось никакой причины держать её в санатории. С огромной радостью и воодушевлением вернулась она домой, к своей семье.

Два дня спустя Меда сказала:
— Билли, сегодня я узнала, что миссис Эндрюс очень больна. Ты должен пойти навестить её.
— Хорошо, я пойду, но мне придётся осторожно обходиться с её мужем. Он не очень высокого мнения обо мне.

Подойдя к соседней двери, Билл постучал. Дверь открыл мистер Эндрюс.
— Здравствуйте, мистер Эндрюс. Я узнал, что ваша жена заболела. Могу я быть вам чем-нибудь полезен?
— Послушай-ка, — грубо ответил его сосед, — у нас есть хороший врач, и мы не нуждаемся ни в какой помощи от тебя. У неё всего лишь аппендицит. Мы его удалим, и это разрешит все её проблемы. Здесь нам не нужно никакой молитвы.
— Мистер Эндрюс, я даже и не спрашивал, могу ли я помолиться за вашу жену. Я просто хотел предложить свою помощь. Я мог бы принести вам что-нибудь на ужин или съездить в магазин за продуктами, или в чём-нибудь ещё оказать помощь.
— Спасибо, ещё раз спасибо! — нагло сказал мистер Эндрюс. — Всё находится под контролем.
— Я, безусловно, надеюсь, что так и есть, — ответил Билл. — Если в чём-то будет нужна моя помощь, просто дайте мне знать.
Сосед заворчал и захлопнул дверь.

На следующее утро Билл, как обычно, пошёл на работу, чтобы проверять и ремонтировать высоковольтные линии для компании коммунального обслуживания. Он вышел из своего грузовика, застегнул ремень инспектора по охране дичи и пошёл вверх по дороге. Не успел он отдалиться от грузовика, как ощутил сильное побуждение развернуться и возвратиться домой. С пасмурного неба моросил дождь, но не достаточно сильно, чтобы заставить его отменить работу; поэтому он пренебрёг этим внезапным импульсом и продолжал идти. Это же чувство снова возвратилось — в этот раз с большей настойчивостью. Билл вернулся к грузовику и сообщил по рации своему бригадиру, что в этот день не сможет работать. Затем он поехал домой.

Меда удивилась, увидев, что её муж пришёл с работы в такую рань.
— Почему ты вернулся?
— Сам точно не знаю. Господь повелел мне возвратиться, поэтому я и приехал.

Он положил свой револьвер на кухонный стол, разобрал его на части и стал смазывать, полируя каждую из них. Через окно он увидел мистера Эндрюса, шедшего к ним вдоль дома. Через пару мгновений в их дверь раздался стук, и мистер Эндрюс крикнул:
— Миссис Бранхам, а проповедник дома?
Меда, хлопотавшая на кухне у другого стола, вытерла руки о передник и сказала:
— Да. Заходите, мистер Эндрюс.

Сосед прошёл через кухонную дверь с таким выражением лица, что напоминал собаку, которую огрели кнутом. Глаза его были красными и опухшими, из носа текло, а шляпа на голове была ужасно помята.
— Здравствуй, проповедник, — сказал он сокрушённым голосом.
— Здравствуйте, мистер Эндрюс. Присаживайтесь, пожалуйста.

Мистер Эндрюс сел рядом с Биллом. Нервный срыв был отражён в каждой морщинке его лица.
— Ты слышал о миссис Эндрюс?
— Нет. А что случилось?
— Что ж, проповедник, — сказал он, и голос его задрожал, — она умрёт.
— Мне очень прискорбно слышать об этом, мистер Эндрюс. Однако я знаю, что у вас хороший врач.
— Да, — сказал он, сморкаясь, — но всё-таки это был не аппендицит. Оказалось, что это сгусток крови, и через несколько часов он будет у её сердца. К нам в больницу сейчас приехал специалист из Луисвилла. Он говорит, что когда этот сгусток достигнет её сердца, она умрёт.
— О-о, это ужасно плохо, — сказал Билл. — Мне крайне неприятно слышать об этом, но я рад, что у вас есть хороший врач для лечения этой болезни.

Мистер Эндрюс стал запинаться и с трудом подыскивал слова.
— Ну… гм… она в очень плохом состоянии, понимаешь, и… гм… мне интересно знать, если… э—э… не мог бы ты помочь ей?
— Я? — спросил Билл, приложив руку к груди. — Я ведь не врач. Как же я буду знать, что мне делать?
— Ну… гм… знаешь… я подумал, что, может быть, ты мог бы помочь ей немного, как ты помог той женщине, там на углу… миссис Рид.
— Это сделал не я, — объяснил Билл. — Господь Иисус, именно Он, помог миссис Рид. А я-то думал, что вы не верите в Него.

Мистер Эндрюс пожал плечами.
— Знаешь, одна из моих тёток, жившая в холмистой местности, была христианкой. Однажды она дала Богу обещание, что в конце года заплатит окружному проповеднику пять долларов. Она стирала людям одежду, стараясь скопить эти деньги, но по мере того, как год близился к концу, у неё просто-напросто не было этих долларов. За день до приезда того проповедника она купила за пять центов новый кусок мыла. Стоя с поникшей головой над лоханью для стирки, она плакала из-за того, что не смогла исполнить своего обещания. Она вытерла фартуком слёзы, затем опустила руки в воду и стала тереть тот кусок мыла о стиральную доску, чтобы поднялась пена. Мыло почему-то создавало странный звенящий звук. Присмотревшись, она нашла золотую пятидолларовую монету, завязшую в том куске мыла. Так что ей всё-таки удалось сдержать своё обещание перед Богом.

— Как же та золотая монета попала туда? — спросил Билл, хотя сам знал ответ на эту загадку.
Мистер Эндрюс покачал головой.
— Не знаю. Я сам часто задавался этим вопросом.
— Я скажу вам, как она там оказалась. Это сделал воскресший Иисус. Та женщина дала обещание с чистой совестью и с честными намерениями в сердце. Она полагала, что сможет это сделать. Бог просто проложил для неё путь, чтобы она смогла исполнить своё обещание.

Мистер Эндрюс положительно кивнул головой и сказал:
— Я неоднократно размышлял об этом. Это даже побудило меня задаться вопросом, существует Бог или нет.
— Мистер Эндрюс, Бог есть.

Мужчина склонил голову.
— Как ты считаешь, смог бы Он помочь моей жене?
— Конечно. Я знаю, что Он сможет.
— Не мог бы ты помолиться за неё? — стал умолять мистер Эндрюс.
— Сделаем всё по очереди. Сначала вы должны привести в порядок своё сердце. Не могли бы вы преклонить здесь со мной колени, и мы помолились бы вместе?
— Ну… я—я едва ли знаю, что говорить.
— Я вам помогу.

Итак, они отодвинули свои стулья от стола и, встав на колени, облокотились на сиденья. Билл стал давать наставление:
— Из глубины вашего сердца говорите: “Боже, будь милостив ко мне, грешнику”.

Они продолжали молиться до тех пор, пока этот закоренелый атеист не проложил своими собственными слезами путь к вере в Иисуса Христа. Затем мистер Эндрюс протёр заплаканные глаза и спросил:
— Ну, проповедник, пойдёшь ли ты сейчас в больницу?
— Да, сейчас я пойду.

Меда тоже пошла с ним. К тому времени, когда они вошли в больничную палату, миссис Эндрюс находилась в таком ужасном состоянии, что глаза её почти потускнели и лишились жизненных сил. Лицо её настолько распухло, что она едва ли была похожа на ту же самую женщину, которая в течение многих лет жила с ними по соседству. Увидев её, Меда разрыдалась. Билл встал на колени возле больничной койки и начал молиться: “Дорогой Бог, пожалуйста, помоги миссис Эндрюс. Мы все беспомощны. Врач сделал всё, что в его силах, и она по-прежнему умирает. Иисус, мы знаем, что Ты воскрес из мёртвых и теперь жив среди нас, имея силу совершить всё, что угодно. Мы просим Тебя, пожалуйста, смилуйся над этой бедной женщиной и позволь ей жить”.

Билл стоял там некоторое время, держа в своей руке распухшую руку миссис Эндрюс.
— Ты видишь что-нибудь? — спросила его Меда.
— Нет, дорогая, я ничего не вижу.

Они вышли из палаты и пошли по коридору к родильному отделению, чтобы посмотреть через окно на младенцев. Затем они вернулись в палату миссис Эндрюс.

После этого, настолько же внезапно и молниеносно, как он исчез, он снова оказался в больничной палате. Повернувшись к Меде, Билл сказал:
— Дорогая, всё будет в порядке. Не переживай. Бог услышал наши молитвы.
Медсестра невзначай услышала его замечание и спросила:
— Почтенный Бранхам, что вы этим хотите сказать?
Билл дал ей объяснение:
— Через три дня миссис Эндрюс испечёт для меня пирог. Если это не произойдёт, тогда я уйду с должности служителя.

Вернувшись домой к мистеру Эндрюсу, Билл сказал ему:
— ТАК ГОВОРИТ ГОСПОДЬ: “Ваша жена выздоровеет”. Не переживайте, мистер Эндрюс.
— Как же ты можешь быть таким уверенным?
— Бог проговорил посредством такого же самого видения, как и то, в котором было сказано, что миссис Рид будет жить; и сейчас она дома и в прекрасном состоянии. Однако об эпизоде с яблочным пирогом Билл умолчал.

Билл и Меда пошли домой. Через два часа мистер Эндрюс вновь постучал в дверь Билла.
— Проповедник, врач говорит, что она умирает прямо сейчас. У неё в горле уже предсмертный хрип.
— Но Господь Иисус сказал, что она будет жить, — ответил Билл, стараясь утешить его. — Неужели вы не верите тому, что я сказал вам?
— Ну, проповедник, ведь мне хочется верить, но врачи говорят, что ей осталось жить не больше часа.
— То, что говорят врачи, не имеет никакого значения. Когда Бог говорит что-нибудь, это должно непременно исполниться.

Взволнованный и лишённый всякой уверенности, мистер Эндрюс поехал в больницу. Меда, вспомнив, как ужасно выглядела миссис Эндрюс, спросила у своего мужа:
— Билл, о чём же ты на самом деле думаешь?
— О-о, не переживай из-за этого. Бог так сказал, и это решает дело. Через три дня эта женщина испечёт для меня яблочный пирог, и я буду сидеть на веранде, когда буду кушать первый кусок. Если это не произойдёт, тогда не Бог говорит через меня.

Не прошло и часа, как мистер Эндрюс возвратился, весь сияя от радости, и закричал:
— Проповедник, знаешь, что произошло?

Билл как раз закончил собирать по частям свой револьвер. Он крутанул барабан, защёлкнул его и засунул револьвер назад в кобуру.
— Что случилось, мистер Эндрюс? — спросил он.
— Вся жидкость вышла из неё. Она села в постели и сказала: “Я с голода умираю”. Когда одна из медсестёр принесла ей немного куриного бульона, она сказала: “Я не хочу бульона, дайте мне сосисок и квашеной капусты”. Проповедник, они говорят, что через несколько дней я смогу забрать её домой!

Спустя три дня после этого, когда Билл сидел у себя на веранде, из-за угла дома вышла миссис Эндрюс с пирогом в руках. Билл вытянул ноги и с огромным аппетитом съел кусок самого вкусного яблочного пирога, какой ему когда-либо доводилось есть.

На следующий день Билл продал свой подновленный велосипед за 10 долларов; этих денег как раз хватило для оплаты его долгов и расходов на тот месяц. Он знал, что Господь заботится о нём.