Исход 30:11-16: "И сказал Господь Моисею, говоря: когда будешь делать исчисление сынов Израилевых при пересмотре их, то пусть каждый даст выкуп за душу свою Господу при исчислении их, и не будет между ними язвы губительной при исчислении их; всякий, поступающий в исчисление, должен давать половину сикля, сикля священного; в сикле двадцать гер: полсикля приношение Господу; всякий, поступающий в исчисление от двадцати лет и выше, должен давать приношение Господу; богатый не больше и бедный не меньше полсикля должны давать в приношение Господу, для выкупа душ ваших; и возьми серебро выкупа от сынов Израилевых и употребляй его на служение скинии собрания; и будет это для сынов Израилевых в память пред Господом, для искупления душ ваших."

       Числа 18:15-16: "Всё, разверзающее ложесна у всякой плоти, которую приносят Господу, из людей и из скота, да будет твоим; только первенец из людей должен быть выкуплен, и первородное из скота нечистого должно быть выкуплено; а выкуп за них: начиная от одного месяца, по оценке твоей, бери выкуп пять сиклей серебра, по сиклю священному, который в двадцать гер".

       Давайте представим себе стан израильтян, когда они шли по пустыне. И вот, этот стан – он раскинут на несколько квадратных километров, горит огненный столп ночью, хотя стан стоит, и большинство израильтян уже спят. Но вот есть одна палатка, и она стоит на окраине стана, и там почему-то не спят. Там есть всхлипывающая мать, которая сидит у постели сына. Она уже несколько недель или даже месяцев переживала за него и была озабочена его необычным состоянием. Но теперь он слёг, он лежал в горячке, и самые худшие опасения матери, казалось, сбывались. Она думала, что её сын умирает. Это была Рахиль, жена Нуна, и у неё было несколько детей, и это был её третий сын. Его звали Хоши́а.

Ему было пятнадцать лет, и мать видела, что, когда Бог разговаривал со Своим народом на горе Хорив, когда этот  громогласный голос физически раздавался, это глубоко потрясло её мальчика. Он был обычный мальчишка, увлекался вещами, которыми обычно увлекаются мальчики – но здесь что-то глубоко запало в его душу. Два старших мальчика не так впечатлились этим событием – но с тех пор её сын… Мать видела, что он стал более благочестив, какая-то удивительная тяга к вечному появилась в его душе – душе Хошии. Он стал более сосредоточенным – даже более молчаливым. И мать пыталась “сложить эти пазлы” – что происходит в его душе. Она вспоминала какие-то события, и она понимала, что какую-то ключевую роль сыграло событие, когда было дано это повеление – что каждый первенец должен быть выкуплен для Адоная. И её старший сын Шемаия, он был выкуплен, и за него было внесено пять сиклей серебра… И что-то запало в душу Хошии. 

Он уже был достаточно взрослый, чтобы работать самостоятельно, и мать пыталась понять, пыталась разгадать этот “ребус”, или “пазл”: она видела, что последние несколько недель Хошиа пас овец своего дяди Гура, помогал ему, пытаясь заработать. Мать мало разговаривала с сыном, но она могла считывать между строк, и видела, что Хошиа сфокусированно и сосредоточенно зарабатывает себе серебро… Но... зачем?

И вот прошлой ночью, видно, он сильно простудился, сильно промёрз. Мать сетовала, что отпустила его, что не поговорила с ним более строго. Теперь он лежал в горячке, и выглядел очень плачевно. Она решила поговорить с ним…

– Хошиа, я знаю, что ты копишь серебро. Скажи мне: зачем? Ты что не видишь, что ты умираешь? Ты разрываешь моё материнское сердце! Зачем тебе серебро, если ты умрёшь и не доживёшь до утра? Как ты мог со мной так поступить?

Да, гордость Хошии была немножко задета, потому что он понял – он понял между строк, из этого упрёка матери, что она подметила, что у него был тайник и он складывал там деньги.

– А, я знаю, что ты знаешь, мама!

Но всё-таки любовь к матери пересилила эту гордость, и он решил действительно поделиться с ней. Он сказал:

– Не переживай насчёт болезни! Разве ты не слышала, как Моше сказал, что Адонай есть целитель наш? Адонай исцеляет нас! Разве ты не помнишь эти истории, как Ханания и Варух ходили прямо к столпу облачному, пробыли там несколько часов и вернулись здоровыми? Уединялись и приходили – и получали это исцеление! Не переживай за меня, мама – я не умираю. Но, чтобы ты не терзалась, я призна́юсь тебе, что... я просто хочу стоить больше для Бога. Я не хочу стоить полсикля серебра! Я не понимаю, почему только первенцы... я не понимаю, почему только Шемаия имел эту привилегию отдать за себя пять сиклей. Но Адонай – Он так влечёт меня, так влечёт меня! Я знаю, что мы из колена Ефремова, я знаю, что мы не можем быть левитами, но просто я хочу хоть что-то сделать для Адоная. Я хочу стоить больше. Я коплю эти деньги, и знаешь: не жалей, что я вчера так продрог и сейчас лежу – потому что вчера я заработал свой пятый сикль. Не переживай за меня. Я знаю, что я выздоровею. Но даже если бы не выздоровел, ты знаешь тайник – и ты знаешь, что сделать с этим серебром, если я не доживу до утра.

Мать расплакалась от этих слов. Хошиа чувствовал себя всё более слабым, и его интеллект всё более угасал. Мать плакала всё больше, но он сказал:

– Мама! Я не умираю! Я засыпаю, я сплю. Не переживай.

***

Наш Хошиа был прав: он не умирал. Ночью он опять проснулся. Уже некоторое время что-то пробуждало его – какой-то внутренний импульс поднимал его ещё до того, как вставало солнце. Он вставал и смотрел на это удивительное зрелище, которое не знали народы на протяжении веков – столп огненный. Он понимал, что его народ так быстро привык к этому – так быстро привык к тому, что само по себе было изумительным чудом для человеческого сознания…

Он сидел и всматривался, его сердце как будто наслаждалось присутствием Всевышнего – хотя он не говорил ни слова. Он знал, что это прекрасный день. Ничего страшного, что мама узнала про его тайник. Там лежат пять сиклей серебра. И он внесёт этот вклад Адонаю! Он хочет стоить больше для Адоная...

– Не спится? – вдруг слышит он голос, оборачивается, и стоит старец! Это было неожиданно, он всматривается – и лицо старца покрыто покрывалом. Но вот подул ветер, и необычное сияние успел усмотреть Хошиа... на голове старца – но тот быстро поправил покрывало. “Моше́! Это Моше!” – пронеслось в мыслях Хошии, – “Его лик сияет.”

– Моше! – сказал он.

– Да, Хошиа, это я. Элохим послал меня к тебе – Он сказал, что у тебя есть для Него подарок.

Глаза Хошии загорелись небесным светом, и он понял, что он так счастлив, как никогда не был. Присутствие Вечного Бога!.. Он подскочил, он сказал:

– Да! Да! Дай мне всего несколько минут! Я думал сам пойти к тебе! – Он мечтал увидеть Моше так близко, потому что он видел его лишь издалека. Он, наверно, даже не узнал бы его! Но этот сияющий лик! Его невозможно спутать – слава Всевышнего Бога!..

– Постой! – сказал Моше, – не торопись бежать к своему тайнику. Понимаешь ли ты, что это гораздо больше, чем просто пять сиклей серебра?

И здесь слеза покатилась по лицу Хошии, потому что Моше задел самую сокровенную струну его души.

– Да, я понимаю, – сказал он, – но я не принадлежу к колену Левиину! Я не могу быть близок к Адонаю! Я не могу приблизиться! И даже в семье своей я не являюсь первенцем! Я третий сын! Мне никогда не видать этого!

Это была боль этого юноши, боль этого подростка, и он выразил это в словах. Моше положил свою руку ему на плечо и сказал:

– Хошиа! Не всякий первенец является первенцем по-настоящему, как и не всякий левит действительно чтит Всевышнего. Готов ли ты положить свою душу для Адоная? Я давно молюсь о том, чтобы был человек, который бы прислуживал мне, и служил мне, и был при мне. Ты готов отдать себя без остатка Адонаю?” 

Сердце Хошии не нуждалось в раздумьях – это была мечта его жизни! Казалось, его глаза не могли сиять счастливее! Но они засияли...

– Моше! – раздался возглас матери Хошии, и она быстро скрылась в палатке. Мать думала отчитать своего сына, который выскочил из-под одеяла с такой горячкой – но вдруг осеклась, потому что увидела великого пророка! Трепет и уважение объяли её, и она поспешила укрыться в палатке.

– Да, Хошиа, ты будешь принадлежать Адонаю! И отныне тебя будут звать Иешуа! И сейчас у меня предстоят несколько минут разговора с твоей матерью. А ты иди к своему тайнику.

И Иешуа Бен-Нун поспешил к своему тайнику, чтобы принести для Адоная пять сиклей серебра¹.