(И. Д. ХIII, II)
Аристовул, первый возложивший на себя царскую диадему, 
умерщвляет свою мать и своих братьев и сам умирает после одногодичного правления

1. По смерти отца, по прошествии 471 года и 3 месяцев после воз­вращения из вавилонского пленения (176 до раз. хр.) старший из сыно­вей, Аристовул, возложив на себя корону—первый (Асмонай) принял царский титул. Первого из своих младших братьев, Антигона, к которому питал сильную привязанность, он почитал, как равного себе; остальных же братьев он бросил в темницу закованными в кандалах; даже родную мать, оспаривавшую у него власть, вследствие того, что по завещанию Иоханана она собственно и была назначена глав­ной руководительницей государственными делами, Аристовул подвергнул заточению и так далеко зашел в своей жестокости, что заставил ее умереть в темнице голодной смертью.

2. Месть постигла его в лице брата его, Антигона, которого он так нежно любил, что даже возвысил на степень соправителя. Он убил именно и этого своего любимца, вследствие гнусной интриги, сплетенной злыми царедворцами. В начале Аристовул не доверял злым языкам: он слишком любил Антигона и разные толки и пересуды о нем приписывал больше зависти. Но однажды, когда Антигон с триумфом возвратился из похода к празднику, в который иудеи по издревле сохранившемуся обычаю для чествования Бога устраивают шатры, Аристовул как раз в те дни заболел; Антигон к концу праздника в сопровождении своего тяжело вооруженного войска со всевозможной пышностью отправился в храм, чтобы тем усерднее помолиться за брата. Этим воспользовались при­дворные интриганы, которые явились к царю, нарисовали ему живую картину торжественного шествия и гордого поведения Антигона, совсем-де не подобающего ему как частному человеку; с таким сильным отря­дом, говорили они, он прибыл не иначе, как с целью низвержения царя; ему мало одной чести быть соправителем, он думает еще завла­деть и самим царством.

3. Почти против воли поверил этому Аристовул. Желая замаскировать свои подозрения, а с другой стороны,—обезопасить себя на всякий слу­чай, он поставил своих телохранителей в один из темных подземных ходов замка, раньше называвшаяся Варисом (5,4), но впослед­ствии прозванного Антонией, и приказал им свободно пропустить Анти­гона, если он придет без оружия, но убить его тотчас, как только он явится вооруженным. Самому Антигону он заранее послал ска­зать, чтобы он пришел к нему невооруженным. Воспользовавшись этим случаем, смертельные враги Антигона совместно с царицей соста­вили очень коварный план. Они уговорили царских послов умолчать о настоящем поведении царя и вместо этого передать Антигону, что брат слышал о пышных доспехах, которые он приготовил себе в Гали­лее; прикованный же к постели, он до сих пор не мог принять его; теперь однако, ввиду его скорого отбытия, царь охотно видел бы тебя в этом блестящем наряде.

4. Услышав это и не подозревая ничего дурного, Антигон, в полном вооружении, как к параду, отправился к назначенному месту; но как только приблизился к темному проходу, называвшемуся Стратоновой Баш­ней, он был умерщвлен телохранителями. Факт этот служит явным доказательством силы клеветы, разрывающей все узы благоволения и род­ства; никакое благородное и возвышенное чувство не достаточно сильно, чтобы оказать противодействие низкому чувству зависти.

5. Известную сенсацию произвел тогда некто Иегуда из ессеев, отли­чавшийся всегда меткостью и верностью своих прорицаний. Увидев в тот день Антигона удаляющимся из храма, он обратился к своим ученикам, окружавшим его всегда в большом количестве и воскликнул: «Ах! теперь мне бы умереть, после того как правда умерла на моих гла­зах, и одно из моих пророчеств оказалось ложным; Антигон жив! он, который сегодня должен был умереть! Местом погибели предназ­начена ему судьбой Стратонова Башня; но до этого места 600 стадий, а уже чет­вертый час дня! Время изобличает пророчество во лжи»! Старец умолк, погрузившись в тяжелое раздумье. Скоро сделалось известным убийство Антигона у подземельного прохода, который так же, как и город Кесарея, на берегу моря, называлось Стратоновой Башней (21,5).—Это то об­стоятельство и спутало предвещателя.

6. Раскаяние в совершенном преступлении усугубляло между тем бо­лезнь Аристовула: терзаемый угрызениями совести, он начал быстро чахнуть, болезненные припадки все больше учащались и, наконец, вовремя одного такого припадка с ним случилось сильное кровоизлияние. Слуга, унесший кровь, по какому-то удивительному божественному предопределению, посколь­знулся на том самом месте, где Антигон был умерщвлен, и кровь убийцы вылилась на видневшиеся еще кровяные брызги от убитого. Оче­видцы этого происшествия думали, что слуга нарочно вылил туда кровь и подняли неистовый крик. Царь, услышав шум, спрашивал о причинах— никто не хотел ему объяснить; когда же он начал настойчиво требо­вать и грозить, то ему сказали всю правду. Тогда глаза его наполнились слезами, вздыхая, еле слышно, насколько позволяли ему ослабевшие силы, он произнес: «Не мог же я с моими  злодействами укрыться от великого ока Божия! Быстро постигла меня кара за братоубийство! Про­клятое тело, доколе ты будешь удерживать от матери и брата мою по­гибшую душу? Доколе я должен каплю за каплей жертвовать им свою кровь? Пусть берут сразу. Пусть божество не глумится больше над жертво­излиянием, приносимым покойникам моими внутренностями!»

Тотчас после этих слов он испустил дух, процарствовав не больше одного года.