Глава первая
1. Когда царь Иосафат вернулся в Иерусалим из совместного с израильским царем Ахавом похода против сирийского владетеля Адада, о чем мы уже рассказывали выше, пророк Иуй явился к Иосафату с упреком, что последний оказал поддержку такому злодею и безбожнику, каким был Ахав. При этом пророк сказал, что, хотя Господь Бог и очень рассердился на эту оказанную Ахаву помощь, Он тем не менее, несмотря на совершенный Иосафатом грех, спас его от руки неприятелей ради прежнего его благочестия и добронравия. Вследствие этого увещания, Иосафат снова приступил к восхвалению Господа Бога и к жертвоприношениям в честь Его. Затем он проехал по всей своей стране и посетил все уголки своих владений, где повсюду наставлял народ в данных Предвечным через Моисея законах и в настоящем благочестии по отношении к Всевышнему. Вместе с тем он назначил в каждом подвластном ему городе судей и увещевал их судить народ, не побуждаясь ничем иным, кроме начала справедливости, не склоняясь в пользу тех, кто мог бы, по их мнению, подарками или личным своим влиянием, благодаря богатству или знатности рода, подкупить их, но творить суд, равный для всех, постоянно помня, что Господь Бог взирает на все и видит даже самое сокровенное. Сделав такие распоряжения в каждом городе обеих подвластных ему областей, Иосафат вернулся в Иерусалим, где он также назначил судей из среды священнослужителей, левитов и главных начальников народа, причем и их увещевал быть особенно добросовестными и соблюдать во всех своих решениях точнейшую справедливость. Если же между единоплеменниками в других городах возникнут разногласия по поводу более сложных дел и эти дела будут присланы на рассмотрение им, судьям иерусалимским, то им придется приложить особенное старание и как можно тщательнее и нелицеприятнее постановить правдивый приговор, потому что решения суда того города, где находится храм Предвечного и имеет свою резиденцию царь, должны быть особенно основательны и правильны. Председателями судебной [иерусалимской] коллегии Иосафат назначил священнослужителя Амасию и некоего Завадию, которые оба принадлежали к колену Иудову.
Таким образом царь устроил [внутренние] дела свои.
2. Около этого же времени на Иосафата пошли войною моавитяне и амманитяне, которые соединились для этого с большим количеством арабов. Лагерем расположились они около города Энгедди[1], находящегося у Асфальтового озера в расстоянии трехсот стадий от Иерусалима. В этой местности растут отличнейшие финиковые пальмы и получается бальзам. Когда Иосафат узнал, что враги переправились через озеро и уже вторглись в его владения, он испугался и созвал население Иерусалима в собрание на дворе храма. Тут он стал пред входом в святилище, помолился и стал взывать к Господу Богу оказать ему поддержку и даровать силы для отражения наступающих врагов. При этом царь указывал на то, что и строители храма просили Предвечного, чтобы Он заступался за этот город и отражал нападения тех дерзновенных, которые решились бы напасть на него. Теперь же враги наступают с очевидным намерением захватить в свои руки дарованную евреям самим Господом Богом землю. Молясь таким образом, царь плакал, и к его мольбам присоединилась молитва всего народа, женщин и детей. Тогда вдруг вошел в середину собрания некий пророк Иазиил и обратился к народу и царю с громогласным извещением, что Всевышний внял их мольбам и обещает им сражаться вместе с ними против врагов. Вместе с тем он повелел царю на следующий день выступить с войском навстречу неприятелям, которых он найдет между Иерусалимом и Энгаддаимом, на возвышенности, называемой "Склоном". При этом он велел не вступать в бой, но спокойно выжидать и быть свидетелями того, как сразится с врагами само Божество. В ответ на эти слова пророка царь и народ пали ниц, преклонились пред Господом и возблагодарили Его, тогда как левиты запели, под аккомпанемент своих музыкальных инструментов, священные гимны.
3. С наступлением следующего дня царь отправился в простиравшуюся у подножия города Фекои пустыню и там обратился к народу с увещанием, что должно верить словам пророка и потому не строиться в боевом порядке, но, выставив впереди священнослужителей с требами и левитов с певчими, вознести благодарственную молитву к Всевышнему, как будто бы Он уже очистил страну от врагов. Это предположение царя было встречено сочувственно, и народ поступил сообразно повелению. Между тем Господь Бог внушил амманитянам ужас и вселил в них смятение, так что они стали принимать друг друга за врагов и учинили между собою отчаянную резню, результатом чего было то, что от такого огромного войска их не уцелело ни одного человека. Когда же Иосафат взглянул на долину, где враги расположились лагерем, и увидел ее переполненною трупами, то очень обрадовался внезапной помощи от Господа Бога, который даровал евреям победу, не потребовав от них ни малейшего труда. Затем царь разрешил своему войску приступить к разграблению неприятельского стана и к сниманию доспехов с трупов. Евреи три дня занимались этим и очень утомились, так велико было число убитых. На четвертый же день весь народ собрался в узкой долине и приступил еще раз к восхвалению Всесильного за его помощь. От этого и местность та получила название "Долина восхваления".
4. Отсюда царь повел свое войско назад в Иерусалим и там в продолжение целого ряда дней приносил жертвы и устраивал пиршества. После того как известие об уничтожении его врагов дошло до сведения иностранных народов, все они исполнились боязни к Иосафату, потому что было очевидно, что и впоследствии Господь Бог будет оказывать ему Свою поддержку. Иосафат же с тех пор стяжал себе великую славу своею праведностью и своим благочестием. Он заключил союз с царем израильским, сыном Ахава, и вошел с ним в соглашение относительно постройки судов, которые должны были предпринимать плавание в Понт[2] и главные приморские города Фракии. Однако тут он ошибся в расчете: вследствие своих крупных размеров корабли эти погибли, и оттого Иосафат раз навсегда отказался от мысли устроить морскую торговлю. Но довольно об иерусалимском царе Иосафате[3].
Глава вторая
1. Сын Ахава, Охозия, царствовал над израильтянами и жил в Самарии. Это был человек порочный и во всех отношениях похожий на своих родителей, равно как на Иеровоама, который первый преступил законы и начал вводить народ в заблуждение (относительно Всевышнего]. На второй уже год правления от него отложился моавитский царь и прекратил выплату ему дани, которую он раньше выплачивал отцу его Ахаву.
Однажды случилось, что Охозия, сходя с крыши своего дома[4], оступился и упал на землю. Во время своей болезни он отправил послов к аккаронитскому богу мух[5] (так звали это божество) с поручением узнать, выздоровеет ли он. Тогда Бог еврейский явился пророку Илии и велел ему пойти навстречу посланцам Охозии и спросить их, неужели народ израильский не имеет своего собственного Бога, что царь их посылает к чужому богу вопросить об исходе болезни. Вместе с тем пророк должен был повелеть им возвратиться домой и сказать царю, что он не оправится от своей болезни. Илия в точности исполнил повеление Господа, и когда послы услышали его сообщение, то немедленно возвратились к царю. Так как последний удивился быстроте их возвращения и спросил их о причине этого, они сказали ему, что им встретился на пути человек, не позволивший им продолжать путешествие, но потребовавший, чтобы они вернулись домой и по поручению Бога израильского сообщили бы ему о смертельном исходе его болезни. Когда царь велел им описать наружность лица, сказавшего им о том, то они ответили, что то был человек, обросший волосами и опоясанный кожаным ремнем. Царь по этому описанию, данному посланцами, тотчас узнал пророка Илию и распорядился отправить за ним таксиарха[6] с пятьюдесятью тяжеловооруженными и доставить Илию во дворец. Высланный за пророком военачальник нашел его сидящим на вершине горы и приказал ему сойти вниз и явиться к царю по поручению последнего, присовокупив при этом, что, если он не последует этому приглашению, его принудят к тому силою. На это Илия отвечал военачальнику, что для доказательства того, что он имеет дело с истинным пророком, он, Илия, помолится, чтобы с неба снизошел огонь и пожрал бы как солдат, так и его, военачальника. И действительно, пророк начал молиться, и с неба упало пламя и уничтожило как таксиарха, так и его воинов.
Когда царю донесли о гибели этого отряда, он рассердился и выслал против Илии вторично другого таксиарха с таким же количеством тяжеловооруженных, как и в первый раз. Но так как и этот таксиарх стал угрожать Илии, что возьмет его силою, если тот не спустится добровольно, то пророк снова прибег к молитве, и точно так же огонь истребил второго военачальника [с его отрядом], как и первого. Узнав о постигшей его участи, царь выслал третьего офицера. Это был человек рассудительный и крайне мягкий. Когда он приблизился к месту, где находился Илия, он ласково заговорил с последним, указывая на то, что явился к нему против личного желания и только повинуясь приказанию царя и что равным образом и товарищи его явились сюда не по доброй воле, но по указанной им причине. Поэтому ои стал просить Илию сжалиться над его воинами, спуститься и пойти вместе с ним к царю. Уступая его ласковой речи и мягкости его характера, Илия сошел с горы и последовал за отрядом. Когда же пророк предстал перед царем, то сказал ему, по внушению Предвечного: "Так как ты презрительно отнесся к Предвечному, держа себя по отношению к Нему так, как будто бы Он вовсе не Господь Бог и не в состоянии предсказать тебе истину касательно исхода твоей болезни, но отправил людей вопросить об этом исходе к идолу аккаронитскому, то знай, что ты умрешь".
2. И действительно, как предсказал Илия, так и случилось: немного спустя царь умер, а преемником его на престол стал брат его Иорам, так как Охозия умер бездетным. Этот Иорам, вполне похожий по испорченности на отца своего, Ахава, царствовал двенадцать лет, совершая всевозможные беззакония и бесчестия относительно Господа Бога: не обращая на Всевышнего никакого внимания, он поклонялся иноземным богам. Впрочем, во всех других отношениях он был человеком дельным.
Около этого же времени исчез с лица земли пророк Илия, и никто по сей день не знает подробностей его кончины[7]. Впрочем, как мы уже выше упомянули, он оставил преемника в лице ученика своего Елисея. Относительно Илии, равно как относительно жившего до потопа Эноха, имеются данные в Священном Писании, что они исчезли, тогда как о смерти их никто не узнал ничего точного[8].
Глава третья
1. Заняв царский престол, Иорам решил пойти войною на царя моавитского Мису[9], потому что последний, как мы уже сообщали выше, отложился от его брата и перестал платить ему дань, которую он выплачивал отцу его Ахаву (а именно двести тысяч нестриженых овец). Итак, собрав свою собственную рать, он послал к Иосафату приглашение участвовать с ним в качестве союзника в предстоящей войне с отпавшими от него моавитянами, причем указывал на его (Иосафата) давнишнюю дружбу с его отцом. Иосафат обещал не только лично оказать ему поддержку, но и постараться принудить к участию в этом походе подчиненного ему идумейского царя. Получив со стороны Иосафата такие благоприятные обещания относительно участия в войне, Иорам со своим войском прибыл в Иерусалим, где был блестяще принят царем иерусалимским. Решив идти на врагов через идумейскую пустыню, откуда нельзя было ожидать нападения моавитян, три царя, иерусалимский, самаритянский и идумейский, выступили из Иерусалима. Так как проводники сбились с дороги, то они в течение семи дней блуждали по пустыне, пока наконец не почувствовали такой недостаток воды для скота и людей, что все впали в крайнее уныние. Особенно страдал Иорам. В горе своем он громко взывал к Господу Богу, по какой причине и за какие провинности Он завел трех царей столь далеко и теперь собирается без боя предать их в руки моавитского царя. Между тем праведник Иосафат старался подбодрить его и послал в лагерь с запросом, не последовал ли за войском какой-нибудь пророк истинного Бога, чтобы через него можно было узнать от Всевышнего, что следует предпринять. Один из приближенных Иорама ответил, что он видел в лагере ученика Илии, сына Сафатова, Елисея. Тогда, по приглашению Иосафата, три царя отправились к пророку. Подойдя к палатке Елисея, расположенной вне стана, они стали вопрошать его относительно участи, ожидающей войско. Особенно настойчивы были расспросы Иорама. Когда же Елисей просил не приставать к нему, но отправиться к пророкам родителей Иорама (эти-де пророки будут настоящими), царь стал еще настойчивее просить предсказать им будущую их судьбу и спасти их. Елисей дал клятвенное уверение, что Предвечный ни за что не ответил бы на запрос царя, если бы Иосафат не бьи таким богобоязненным и справедливым государем. Затем, по его требованию, был приведен человек, умевший играть на цитре, и когда во время его игры пророк впал в экстаз, то велел царям вырыть в ложе реки целый ряд ям. При этом он заявил им, что, хотя и не заметно туч, нет ветра и нет дождя, они скоро увидят, как река наполнится водою, так что как войска, так и скот смогут утолить свою жажду и тем спастись. "Впрочем,- сказал Елисей,- Господь Бог пошлет вам не только это, но и дарует вам победу над врагами; вы возьмете лучшие и укрепленнейшие города моавитян, вырубите их плодовые деревья, опустошите страну их и осушите их ключи и реки".
2. Сообразно предсказанию пророка, на следующий день, еще до восхода солнца, река обильно наполнилась водою (ибо в Идумее, за три дня пути от них, Господь Бог послал сильный дождь[10]), так что и войско, и вьючный скот могли вволю утолить свою жажду.
Когда же моавитяне услышали, что на них идут войною три царя и направляют путь свой чрез пустыню, то моавитский царь немедленно собрал свое войско и велел ему расположиться лагерем на горах[11], чтобы враги не вторглись в их страну незамеченными. Когда моавитяне при восходе солнца взглянули на реку (которая лишь небольшою частью своею протекала по их владениям) и заметили, что вода совершенно кровавого цвета (а между тем в это время вода очень значительно окрашивается в багровый цвет от света зари), то ими овладело, совершенно, впрочем, неосновательное, подозрение, что враги вследствие мучений жажды перебили друг друга и что река обагрена их кровью. Итак, основываясь на таком ложном предположении, моавитяне обратились к царю своему с просьбою разрешить им приступить к разграблению неприятельского стана; затем они все отправились в лагерь мнимопогибших врагов, думая, что там их ожидает добыча, овладеть которою будет крайне удобно. Но им пришлось ошибиться в своем расчете: враги окружили моавитян со всех сторон, так что часть их была изрублена, часть же обращена в беспорядочное бегство, во время которого они устремились в пределы своей страны. Союзные цари в свою очередь ворвались во владения моавитян, разрушили их города, испортили их поля и сделали их и впредь негодными, накидав на них каменьев из реки, вырубили наилучшие деревья, запрудили все источники и до основания срыли их постройки. Моавитский царь между тем бежал в один город и подвергся тут осаде. Видя, что этому городу угрожает опасность быть взятым приступом, он решился в сопровождении семисот всадников сделать вылазку из города и быстрым натиском прорваться сквозь ту часть неприятельского стана, которую он считал наименее охраняемой. Однако попытка эта ему не удалась, потому что он нашел в том месте значительную стражу, так что ему пришлось возвратиться в город. Тут он решился на отчаянное н крайнее средство: он вывел на городскую стену старшего из своих сыновей, будущего своего преемника, выставил его напоказ всем и затем сам заклал его, принося его в жертву своему богу[12]. При виде этого союзные царя сжалились над его отчаянием и в порыве сострадания прекратили осаду. Затем каждый из них вернулся в свою страну[13].
По возвращении в Иерусалим Иосафат немного прожил после описанного похода, пользуясь глубоким миром. Затем он умер шестидесяти лет, из которых царствовал в продолжение двадцати пяти. Похоронен он был в Иерусалиме с большою пышностью: во всех своих поступках он брал себе в пример Давида[14].
Глава четвертая
1. Иосафат оставил после себя много детей; преемником своим он назначил старшего сына своего Иорама. Таким образом, этот иерусалимский царь был тезкою дяде своему, сыну Ахавову, царствовавшему над израильтянами. Когда израильский царь возвращался из страны Моавитской в Самарию, то привез с собою пророка Елисея, к деяниям (славным и достойным исторического повествования) которого я думаю теперь приступить на основании данных Священного Писания.
2. Однажды к нему явилась жена управителя Ахавова, Оведии, с заявлением, что Елисею, должно быть, небезызвестно, как [покойный] муж ее [некогда] спас сто пророков, которых хотела загубить жена Ахава, Иезавель. При этом она упомянула, что Оведия спрятал и на свой собственный счет содержал эту сотню людей. Теперь же, после смерти ее мужа, продолжала вдова, ей и ее детям кредиторы угрожают продажею в рабство, а поэтому она умоляет Елисея, в память об этом благодеянии ее мужа, сжалиться над нею и оказать ей посильную помощь. Когда Елисей спросил ее, что у нее есть в доме, и узнал, что нет ничего, кроме небольшого количества масла в сосуде, то повелел ей вернуться домой, одолжить у соседей большое число пустых сосудов и, заперев двери жилища, налить в каждый из сосудов немного масла. Господь же уже наполнит эти сосуды до краев. Женщина так и сделала, как ей приказал пророк. Велев детям своим принести сосуды, она во все налила несколько масла и затем, когда все сосуды переполнились, отправилась к пророку, чтобы сказать ему об этом. Елисей повелел ей продать масло и заплатить из вырученной суммы долги кредиторам, причем указал, что от этой операции у нее еще останется некоторая сумма, на которую она с детьми сможет прожить. Таким образом Елисей избавил эту женщину от ее стесненного положения и освободил ее от притеснений кредиторов.
3. Елисей [однажды] вовремя предупредил Иорама об опасности, послал ему сказать, чтобы он берегся такого-то места, в котором находятся в засаде некоторые сирийцы, ищущие его гибели. Повинуясь этому предостережению пророка, царь не поехал на охоту. Адад же, обманувшийся в своем расчете и предполагая, что его собственные люди выдали его план Иораму, сильно разгневался и послал за ними. Когда они явились к нему, он обозвал их изменниками, выдавшими его планы, и угрожал им смертью за то, что они раскрыли врагу его начинания, о которых он, Адад, сообщил только им одним. Тогда один из присутствовавших сказал, что царь ошибается, предполагая, что кто-нибудь из них, которые должны были убить Иорама, послал последнему извещение об угрожающей ему опасности; напротив, царю следует знать, что существует пророк Елисей, который сообщает Иораму обо всем и извещает его о всех начинаниях Адада. На основании этого Адад немедленно послал узнать, в каком городе проживает Елисей. Посланные вернулись с известием, что Елисей живет в Додаиме. Тогда Адад отправил к этому городу значительный отряд всадников и колесниц для поимки Елисея. Посланные в продолжение всей ночи окружали город и стерегли все его пути. На заре об этом узнал слуга пророка и прибежал в полном смятении к своему господину с криком, что враги стараются захватить Елисея. Последний успокоил слугу и, желая совершенно освободить его от всякого страха, стал просить Господа Бога явить служителю, дабы вселить в него надежду на безопасность, по силе возможности всю Его силу и поддержку. Предвечный внял молитве пророка и представил служителю видение, в котором тот мог увидеть Елисея, окруженным большим количеством всадников и колесниц. Ввиду этого служитель перестал бояться, твердо уповая на действительность такого заступничества. После этого Елисей еще раз обратился к Господу Богу с мольбою, прося Его настолько омрачить зрение врагов, чтобы они не были в состоянии узнать его, пророка. Когда же и эту просьбу исполнил Господь, Елисей вошел в самую средину врагов и спросил их, за кем они явились. Те отвечали, что ищут пророка Елисея. Последний обещал им выдать пророка, если они последуют за ним к тому городу, в котором живет он. Тогда воины, ослепленные Господом Богом, стратившие также их умственные способности, охотно последовали за пророком, как за своим проводником. Приведя их затем в Самарию, Елисей приказал царю запереть ворота и окружить сирийцев его собственными войсками. После этого он обратился к Предвечному с просьбою открыть глаза врагам и снять с них омрачение. Когда это случилось и сирийцы увидели себя среди неприятелей, то, как и следовало ожидать, были страшно поражены и совершенно не знали, что и предпринять при таком удивительно неожиданном обороте вещей. Царь Иорам между тем спросил пророка, не переколоть ли сирийцев, но Елисей запретил делать это, основываясь на том, что было бы справедливо убивать тех, кто попался на поле брани, тогда как эти люди не причинили ни малейшего вреда его стране и явились сюда бессознательно, побуждаемые к тому лишь властью Всевышнего. Напротив, он посоветовал одарить их и, угостив, отпустить их невредимыми восвояси.
Иорам послушался совета пророка, блестяще угостил сирийцев и с большими почестями отпустил их к царю Ададу.
4. Когда сирийцы вернулись домой и сообщили царю о всем случившемся, Адад крайне изумился этому странному приключению, в котором столь ясно выказалось могущество израильского Бога, а также пророку, которому так явно покровительствовало Божество. С тех пор боясь Елисея, он уже более никогда не решался покушаться на жизнь израильского царя, но выбрал путь открытой войны, рассчитывая на то, что одержит верх над врагами при помощи численного превосходства и силы своих войск.
Ввиду этого он пошел с большою ратью на Иорама, который, не считая себя в силах сражаться с сирийцами, заперся в своем городе Самарии и уповал на неприступность своих укреплений. Адад между тем рассчитывал все-таки взять этот город, если и не при помощи осадных орудий, то хотя бы голодом и прекращением подвоза съестных припасов к самарянцам, приблизил свое войско и обложил город со всех сторон. И действительно, в городе Иорама вскоре стал ощущаться такой недостаток в съестных припасах и так все вздорожало, что ослиную голову продавали за восемьдесят серебряных монет и что евреи платили за коробочку голубиного помета, которым пользовались [тогда] вместо соли, по пяти таких монет. Между тем царь Иорам очень опасался, как бы, вследствие голода, не нашлось в городе изменника, который бы предал город врагам, и поэтому он ежедневно обходил все стены и сторожевые посты, чтобы посмотреть, не впущен ли кто-нибудь из врагов в город, чтобы немедленно в этом убедиться и даже предотвратить мысль об этом, если бы кто-нибудь из жителей придумал нечто подобное. И вот, когда однажды во время такого обхода царя какая-то женщина возопила к нему: "Сжалься, государь!" - то Иорам, подумав, что она просит у него какой-либо пищи, очень рассердился и, прикрикнув на нее, сказал, что у него самого ни в амбаре, ни в погребе нет ничего, что бы он мог дать ей в ее нужде. Женщина, однако, отвечала, что ей никакой пищи не нужно и что она не затем пристает к нему, но просит лишь разрешить спор ее с другою женщиною. Когда Иорам велел ей говорить и рассказать, в чем дело, то просительница ответила, что она заключила условие с одной своей соседкой-приятельницею зарезать своих двух детей (у каждой было по мальчику) и питаться некоторое время их мясом, так как они дальше не могли выносить мучения голода. "И вот я,- сказала несчастная,- первая зарезала свое дитя, и вчерашний день мы прожили, питаясь мясом моего ребенка: теперь же соседка не хочет последовать моему примеру, но предпочла нарушить уговор и спрятать своего сына".
Когда Иорам услышал это, страшная скорбь обуяла его, он разодрал одежду и громко зарыдал. Гнев против Елисея наполнил его сердце, и он решил умертвить его за то, что он не может вымолить у Господа Бога помощи им и избавления от постигших самарян бедствий. Ввиду этого он немедленно послал к пророку человека, которому приказал отрубить Елисею голову. Посланный поспешил исполнить повеление царя и бросился искать пророка, но Елисею не остался неизвестен гнев Иорама. Сидя в это время у себя дома в кругу учеников своих, пророк объявил последним, что Иорам, сын убийцы, послал к нему человека с поручением отрубить ему, Елисею, голову. "Вы же,- продолжал он,- когда придет этот посланец, загородите ему дорогу и удержите его от того, чтобы он вошел в дом, потому что вслед за этим посланцем придет ко мне сам царь, который тем временем успеет изменить свое первоначальное решение".
Когда прибыл человек, получивший от царя приказание убить Елисея, ученики в точности исполнили то, что велел им их наставник. Тем временем Иорам успел раскаяться в своем гневе на пророка и, боясь, как бы отправленное им лицо не поторопилось убить Елисея, поспешил предупредить совершение этого убийства и спасти пророка. Поэтому он сам отправился к Елисею и, придя к нему, обратился к нему с упреком, что пророк не вымаливает у Господа Бога освобождения израильтян от гнетущих их бедствий, а спокойно взирает на то, как народ гибнет под бременем их. На это Елисей ответил, что на следующий же день, ровно в то время, в какое сегодня явился к нему царь, в городе будет в изобилии пища и что на рынке за один сикл будут продаваться две меры ячменя и за сикл же можно будет купить меру лучшей пшеничной муки. Это предсказание исполнило Иорама и всех присутствовавших радостью, так как они, на основании прежних примеров, не сомневались в истинности предвещания пророка; уповая на будущие блага, им казалось уже нетрудным терпеть нужду еще этот один день. Однако в числе присутствующих находился начальник одной трети царских войск. Он был в дружественных отношениях с Иорамом, и последний как раз теперь опирался на его плечо.
Этот военачальник сказал: "Невероятное возвещаешь ты, пророк! Ибо как невозможно, чтобы Предвечный ниспослал нам с неба потоки ячменя и пшеничной муки, так неправдоподобно и все то, что ты нам здесь предсказываешь!"
Пророк же возразил ему на это: "Хотя ты своими глазами увидишь исполнение моего предсказания, однако тебе не придется самому воспользоваться ничем из того, что я здесь обещаю".
5. Предвещание Елисея между тем следующим образом оправдалось: в Самарии существовал закон, чтобы все прокаженные и страдавшие язвами на теле жили вне города. По этой-то причине и в описываемое время четырем жителям города приходилось жить вне городских ворот. А так как, при общем голоде, никто более не доставлял им их пищи, а войти в город препятствовал им закон, то они, считая голодную смерть ужасною и зная, что, придя в город, они подвергнутся той же печальной участи, порешили отдаться в руки врагов, которые, быть может, пощадят их и оставят в живых; если же нет и вздумают их убить, то тем самым дадут им возможность умереть хотя бы более славною смертью. Придя к такому решению, они ночью прибыли в лагерь врагов. Между тем Господь Бог уже успел распространить среди сирийцев страх и смятение и внушить их слуху представление, будто раздается стук колесниц и топот коней надвигающейся рати, которая приближается к ним все более и более. Это настолько смутило их, что сирийские воины покинули свои палатки и все сбежались к Ададу с извещением, будто царь израильский за плату успел нанять в качестве союзников царя египетского и царя островов[15] и вместе с ними теперь идет на них, так что даже слышен шум от приближающейся рати. Адад поверил этому известию (ведь и ему чудилось то же самое, что и его людям), и поэтому сирийцы в полном беспорядке и с криком покинули свой лагерь и обратились в бегство, оставив на произвол судьбы всех своих лошадей, вьючный скот и значительные богатства. Тем временем самарянские прокаженные, о которых мы только что упомянули, подошли к сирийскому лагерю. Когда они вошли в него и заметили, что там царят полное безмолвие и тишина, то двинулись дальше в глубь стана и вошли в одну палатку. Не найдя там никого, они поели и напились, затем нашли там одежды и много золота, вынесли все это за лагерь и спрятали. Потом они вошли во вторую палатку и точно так же вынесли оттуда все ценное. Таким образом они поступили четыре раза, причем решительно ни на кого не натолкнулись. Отсюда они вывели заключение, что враги удалились, и стали упрекать друг друга, что не известили об этом немедленно Иорама и своих сограждан. Поэтому они тотчас же отправились к стенам Самарии и громким криком известили стражу о том, что враги удалились, а эта стража в свою очередь сообщила о том телохранителям царя. Когда обо всем узнал Иорам, то сейчас же созвал своих приближенных и предводителей войска и, когда все собрались, заявил им, что, по его предположению, удаление сирийского царя представляет военную хитрость и ловушку. "Отчаявшись,- сказал он,- выморить нас голодом, неприятель рассчитывает путем притворного бегства выманить нас из города в лагерь, чтобы мы занялись его разграблением и чтобы в это время он неожиданно мог напасть на нас, перебить нас и затем беспрепятственно занять город. Поэтому я убедительно прошу вас хорошенько охранять последний и, полагаясь на это отступление врагов, не выходить за ворота города". На это кто-то заметил, что совершенно разделяет благоразумный взгляд царя на положение дел и считает его вполне целесообразным, но вместе с тем посоветовал выслать на рекогносцировку всей местности вплоть до Иордана двух всадников, которые, в случае погибели от руки засевших в засаде неприятелей, могли бы послужить предостережением для остального войска не доверять военной хитрости врагов и не подвергнуться той же участи в случае оставления города. "И уже если этим двум всадникам будет суждено попасть в руки врагов и погибнуть,- заключил свою речь говоривший,- то уж все равно отнеси их к числу тех, что погибли от голода".
Царь согласился на это предложение и немедленно выслал соглядатаев. Последние вскоре, однако, вернулись с известием, что путь совершенно свободен от врагов и что они нашли его усеянным жизненными припасами и оружием, брошенными неприятелями для того, чтобы облегчить свое бегство. Только основываясь на этих данных, царь выпустил людей своих для опустошения покинутого врагами лагеря. Здесь их ждала обильная и ценная добыча, и самаряне захватили тут массу золота и серебра, а также целые стада многочисленных пород скота. К тому же они нашли там такое обилие хлеба и пшеницы, какое им никогда и во сне не снилось, так что они совершенно оправились от прежних своих бедствий и имели всего вволю, и, сообразно предсказанию Елисея, за один сикл продавались две меры ячменя и за столько же - мера пшеничной муки (одна их мера соответствует полутора италийским модиям[16]). Этими благами не смог воспользоваться один лишь вышеупомянутый начальник трети царского войска: будучи откомандирован к городским воротам для того, чтобы сдерживать народ от натиска и опасности погибнуть во всеобщей давке, он сам сделался жертвою толпы и, быв задавлен, умер сообразно предвещанию Елисея, предсказавшего ему смерть тогда, когда он один из всех присутствовавших не поверил его предсказанию о наступлении в городе обилия съестных припасов.
6. Между тем сирийский царь Адад спасся, благополучно достигнув Дамаска. Поняв, что страх и замешательство его самого и всего его войска были внушением Господа Бога, а не результатом нашествия врагов, царь с отчаянием констатировал факт сильного гнева на него Предвечного и от горя впал в болезнь. Около этого времени в Дамаск прибыл пророк Елисей, и когда Адад узнал об этом, то послал к нему с дарами вернейшего из слуг своих, Азаила, которому поручил вопросить пророка о своей болезни, о степени ее опасности и о том, оправится ли он от нее. Азаил взял сорок верблюдов, нагруженных лучшими и ценнейшими вещами, которые только нашлись в Дамаске и во дворце, и отправился к Елисею. Найдя его и вежливо приветствовав его, Азаил сообщил, что он послан к нему с подарками от царя и с поручением узнать, получит ли тот облегчение в своем недуге. Пророк отвечал, что Азаилу не следует сообщать царю ничего дурного, но вместе с тем прибавил, что Ададу придется умереть. Узнав об этом, слуга царя сильно опечалился; также заплакал и Елисей, предвидя, какие бедствия придется испытать народу после смерти Адада. Когда Азаил спросил пророка о причине его скорби, Елисей ответил: "Я плачу и скорблю об участи народа израильского, которому придется подвергнуться, со своей стороны, массе бедствий. Тебе суждено убить лучших представителей израильтян, ты сожжешь укрепленнейшие города их, разобьешь о скалы младенцев их и перерубишь беременных женщин их". Когда же Азаил спросил: "Почему ты предвидишь во мне власть, в силу которой я сделаю все это?" - то пророк отвечал, что Господь Бог внушает ему, что именно он, Азаил, будет впоследствии царем Сирии.
Вернувшись к Ададу, Азаил успокоил его наилучшими сообщениями об исходе болезни. На следующий же день тот же Азаил накинул на царя мокрую сеть, удавил его ею и захватил власть в свои руки. Впрочем, это был человек предприимчивый, снискавший себе полную симпатию сирийцев и особенно черни дамасской. Население этого города по сей день еще почитает своих правителей Адада и Азаила как богов за оказанные ими народу благодеяния и за постройку храмов, которыми эти правители украсили Дамаск. В честь их жители Дамаска ежедневно устраивают пышно-торжественные процессии и хвастаются древностью их правления, не зная, впрочем, что это совсем не древние правители и что время их правления отстоит от нас не далее как за одну тысячу и сто лет.
Между тем израильский царь Иорам, узнав о кончине Адада, снова оправился от того постоянного ужаса и трепета, в которых всегда держал его Адад, и порадовался тому, что сможет теперь опять пользоваться ничем не омрачаемым миром[17].
Глава пятая
1. Иерусалимский царь Иорам, одноименный с выше нами уже упомянутым правителем израильтян, немедленно по восшествии своем на престол, приступил к избиению своих братьев и приближенных отца своего. Последние занимали вместе с тем должности начальников. Этим Иорам явно положил начало всем дальнейшим своим гнусностям, в которых он ничем не уступал израильским царям, впервые нарушившим древние еврейские установления и преступившим законы истинного богопочитания. Всем этим гнусностям, полной распущенности во всех отношениях и особенно поклонению иноземным божествам обучила его жена его Гофолия, дочь Ахава. Однако, несмотря на то что Порам изо дня в день придумывал новые способы к обнаружению своего безбожия и глумления над старинными народными обычаями. Господь Бог все-таки все еще не хотел, ввиду данного Давиду обещания, истребить весь царский род.
Около этого времени случилось, что идумеяне отложились от Иорама, убив своего прежнего царя, который был вассалом отца Иорама, и выбрали себе правителя по своему личному усмотрению. Тогда Иорам, во главе отряда своей конницы и колесниц, ночью вторгся в пределы Идумеи и перебил всех пограничных жителей. Двинуться, однако, глубже внутрь страны он не решился. Впрочем, все это нападение не принесло ему ни малейшей пользы, потому что результатом этого было общее отпадение от Иорама его подданных, в числе которых отложились от него, между прочим, также жители целой области Лавены[18]. В то время царь зашел в своем ослеплении так далеко, что принудил народ взойти на вершины гор и там поклоняться чужеземным богам.
2. В то время как Иорам действовал таким образом и совершенно забывал об установленных законах, ему однажды было доставлено от еще находившегося тогда в живых пророка Илии письмо, в котором пророк писал, что Господь Бог жестоко накажет царя за то, что он забыл о примере своих собственных предков, пошел в своих беззакониях по стопам царей израильских и, подобно Ахаву, принудившему к тому же насильно израильтян, побудил представителей колена Иудова и граждан иерусалимских отказаться от почитания своего собственного истинного Бога и поклоняться идолам. В этом же письме находилась угроза будущего возмездия за гибель братьев Иорама и за то, что последний перебил других хороших и справедливых людей. Наказание, которое за все это постигнет царя, по словам пророческого послания, будет заключаться в том, что весь его народ с женами и детьми погибнет и что ок сам заболеет и умрет от страшного вздутия живота, причем внутренности его с ужасными для него мучениями перейдут в гниение и выпадут, а он, пророк, будет лишь немым зрителем его страданий и не сможет ничем помочь ему вплоть до его смерти. Такое грозное предсказание заключало в себе послание Илии.
3. Спустя некоторое время в пределы владений Иорама вторглись полчища арабов, живших в ближайшем соседстве с эфиопами, и других иноземцев и разграбили всю его страну, а также царский дворец, причем перебили сыновей и жен Иорама. Один лишь сын его случайно избег ярости врагов; то был Охозия. После этого поражения сам царь схватил предсказанную пророком болезнь, очень долго болел ею, так как Предвечный в гневе своем наслал страдания на его желудок, и наконец умер жалкою смертью, после того как у него выпали все внутренности. Впрочем, и после своей смерти Иорам подвергся оскорблению со стороны народа, который, видя в такого рода кончине явный гнев Предвечного, не счел возможным удостоить Иорама царских похорон, не поместил его в склепе его предков и не воздал ему вообще никаких почестей, похоронив его как частное лицо. Прожил Иорам всего сорок лет, из которых царствовал в продолжение восьми. Престол народ иерусалимский предоставил сыну Иорама, Охозии[19].
[1] Об этом городе и особенно об окружающей местности см. 1 Цар.
[2] Имеется в виду Понт Еквсинский, т. е. Черное море, по берегам которого уже тогда было большое число торговых городов. (Перев.)
[3] Эта глава написана по данным Второй книги Паралипоменон (19:1-11 и 20:1-37).
[4] Следует иметь в виду, что уже в древности, как и теперь, дома на Востоке имели плоские крыши, где по вечерам собиралась вся семья для молитвы. (Перев.)
[5] Это финикийское божество Веельзевул (Баалзевуху), бог города Аккарона, воплощение летнего зноя (Ср. Мк. 3:22; Лк. 11:15,18 и след.; Мф. 10:25; 12:24,27).
[6] Таксиарх - второй после главнокомандующего чин в армии, командир полка тяжеловооруженной пехоты.
[7] Однако в Четвертой книге Царств (2:1-11) подробно описаны последние мгновения пребывания пророка Илии на земле.
[8] В основу рассказанного в этой главе положены Третья (22:40, 52-54) и Четвертая (1:1-17) книги Царств.
[9] Это правивший в начале IX в. до н. э. царь Моава Меша. В августе 1864 г. была найдена стелла с надписью этого царя, которая имеет много точек соприкосновения с библейским текстом.
[10] Очевидно, это личное предположение Иосифа Флавия, так как в Четвертой книге Царств (3:20-23) нет этой вставки.
[11] Здесь возможен иной перевод: не "на горах", а на "границе (своей) страны". (Перев.)
[12] Жертвоприношение царских детей - часто зафиксированное в письменных источниках явление в западно-семитском мире древности. К примеру, в Третьей книге Царств (16:33-34) сказано: "...Ахав делал то, что раздражает Господа, Бога Израилева. В его дни Ахиил Вефилянин построил Иерихон: на первенце своем Авираме он положил основание его и на младшем сыне своем Сегубе поставил ворота его, по слову Господа, которое Он изрек через Иисуса, сына Навина". Как известно из Книги Иисуса Навина (6:25), вождем израильтян после разрушения Иерихона было высказано проклятие: "Кто восстановит и построит город сей Иерихон, на первенце своем он положит основание его и на младшем своем поставит врата его". См. ниже, IX, 12, 1.
[13]Очевидно, последующие события отражены в упомянутой выше надписи Меши. В начале ее рассказано, что в течение сорока лет Моав был подчинен израильскому царю Амврию и его сыну Иораму, потому что главный бог моавитян Кемош "гневался на землю". Далее Меша свидетельствует: "И Кемош сказал мне: иди, отними населенный пункт Нево у Израиля. И я пошел ночью, и сражался с восхождения утренней зари до полудня, и взял город и всех избил, 7000 человек... женщин и дев я посвятил Кемошу, Астарте, и взял оттуда сосуды, посвященные Иегове, и доставил их пред лицо Кемоша..."
[14] Ср.: 4 Цар. 3:1-27; 2 Пар. 21:1.
[15] Здесь союзниками царя египетского и "царя островов" предполагаются хетты, упоминаемые в позднеассирийских источниках. Их страна, по сведениям ассирийских хроник, представляла собой обширное пространство от среднего Евфрата до Оронта. Во II тысячелетии до н. э. эти пространства входили в сферу влияния Хеттской державы. Затем здесь возникли небольшие по территории новохеттские царства, стремившиеся сохранить традиции великодержавной эпохи. Только со времени Саргона Ассирийского (721-705 гг. до н. э.) в состав "страны Хатти" включились истинно хананейские земли в "стране обетованной". С момента падения Хеттского царства под натиском "морских народов" местом обитания "хеттеев" стал о. Кипр, с главным городом Кеттион, и близлежащие мелкие острова. Поздние хетты использовались как наемники в армиях других государств. См. 4 Цар. 7:6.
[16] Римский модий - около 8,75 л.
[17] Ср.: 2 Пар. 21:2-3; 3 Цар. 4:1-7; 4 Цар. 6:9; 8:20; 8:7-15.
[18] Лавена (Ливна) - город и местность между Бетелем и Сихемом. Впоследствии ассирийский царь Синахериб дважды осаждал этот город. (См. Ис. 36:1; 37:8).
[19] Ср.: 4 Цар. 8:17-22; 2 Пар. 21:1-22:1.
