Глава одиннадцатая

1. Однако уже в непродолжительном времени Господь Бог собрался ниспослать на главу царя и всего его потомства кару за такие его беззакония. А именно, когда у Иеровоама около того времени заболел сын, которого звали Овимом, царь повелел своей супруге снять царское облачение и в одеянии простой женщины отправиться к пророку Ахии (дело в том, что он считал этого человека необыкновенным предсказателем будущего, тем более что тот ему дал верное предсказание относительно избрания его на царство) и спросить у него, под видом чужеземки, исцелится ли ребенок от своей болезни. Жена Иеровоама, переодевшись, как ей приказал муж, прибыла в город Сило, где тогда жил Ахия. Когда же она собиралась преступить порог дома пророка, глаза которого от старости ослепли. Господь Бог явился пророку и сообщил ему как о том, что к нему прибыла жена Иеровоама, так и относительно того, что ему следует ответить ей в настоящем положении. Когда царица, под видом простой чужеземки, вошла в дом Ахии, последний приветствовал ее словами: "Войди, жена Иеровоама. Зачем ты представляешься чужою? Ведь ты не обманешь Предвечного, Который уже возвестил мне о твоем прибытии и определил, что мне следует тебе сказать". Затем Ахия поручил ей передать мужу по возвращении следующее: 

"Так как, несмотря на то что я вознес тебя из ничтожества и из ничего сделал тебя великим человеком, отняв царство у потомства Давида и передав его тебе, ты все-таки позабыл об этом, покинул истинное богопочитание и соорудил себе для поклонения медных идолов, то я вновь свергну тебя с твоей высоты, загублю весь род твой и дам его на пожрание псам и птицам. Мною будет признан над всем народом другой царь, который не оставит от рода Иеровоамова даже воспоминания. Кара же царя постигнет и народ, который будет изгнан из прекрасной страны и рассеян по местности, лежащей по ту сторону Евфрата, потому что народ этот последовал безбожным деяниям царя своего и, оставив принесение жертв Мне, поклонился им же самим созданным богам. Ты же, женщина, поспеши к своему мужу и сообщи ему скорее об этом. Сына своего ты найдешь уже мертвым, потому что в то время, как ты вступишь в город, он будет умирать. При его погребении будет плакать весь народ, и он удостоится всеобщей печали, ибо он один из всей семьи Иеровоама был добродетелен". При этом предсказании царица в сильнейшем волнении вскочила с места и была удручена глубочайшим горем о предстоящей смерти своего сына. Плача в продолжение всего обратного пути и чувствуя, как у нее сердце разрывается при мысли о предстоящей кончине ребенка, она с невыразимыми страданиями и неизлечимою скоробью о сыне все-таки быстро стремилась домой, так как ей хотелось поскорее увидеть ребенка хотя бы мертвым, а также потому, что поспешить повелел ей ее муж. Прибыв домой, она действительно нашла, по предсказанию пророка, сына уже мертвым и затем сообщила царю все то, что ей было поручено сказать ему. 

2. Между тем Иеровоам не обратил на все это большого внимания, но собрал значительное войско и во главе его пошел походом на Авию, сына Ровоамова, который стал преемником отца своего по царствованию над упомянутыми двумя коленами. При этом Иеровоам относился весьма пренебрежительно к Авии ввиду юного возраста последнего. Авия же, узнав о нашествии Иеро-воама, отнюдь не испугался его: его рассудительность ставила его выше его юности и подрывала надежды врагов его [на победу]. Созвав из среды подвластных ему двух колен отборное войско, он пошел навстречу Иеровоаму вплоть до одной горы, которая называется Семароном[92], и, расположившись здесь вблизи Иеровоама лагерем, стал готовиться к сражению. Войска у него было четыреста тысяч, тогда как рать Иеровоама вдвое превосходила его. Когда же оба войска выстроились друг против друга, чтобы вступить в решительный рукопашный бой, Авия взошел на возвышенность и подал знак рукою, чтобы войска и Иеровоам сперва спокойно выслушали его. Когда наступила тишина, он начал речь свою следующим образом: 

"Что Господь Бог обещал Давиду и его потомству навсегда сохранить за ними царскую власть, всем вам хорошо известно. Поэтому я удивляюсь, как вы могли изменить моему отцу и перейти на сторону раба его, Иеровоама, а особенно удивляюсь тому, как вы теперь явились с ним сюда за тем, чтобы вести войну против человека, предназначенного самим Всевышним на царство, и с тем, чтобы отнять у него принадлежащую ему законную власть его. Ведь Иеровоам уже теперь владеет совершенно произвольно большею частью страны. Однако я полагаю, что он дольше не будет пользоваться этою своею властью, так как ему придется покончить со своими беззакониями и пренебрежительным отношением к Предвечному, за что его постигнет теперь возмездие. Ведь он не перестает глумиться над Господом Богом и вас побуждает следовать его примеру; вы же не подверглись никакому притеснению со стороны моего отца, а все-таки свергли его за то лишь, что он, созвав вас в собрание и послушавшись совета дурных людей, обратился к вам с неласковою речью, в чем вы усмотрели признак его гнева. На самом же деле вы, своим отпадением от отца моего, отвратили лишь самих себя от Господа Бога и его законных постановлений. Поэтому-то вам следовало бы простить Ровоаму, как человеку молодому и еще неопытному в управлении народом, не только его суровую речь, но также и все то, в чем он по юности и неведению жизненных условий прегрешил пред вами, хотя бы уже ради отца его Соломона и оказанных вам последним благодеяний; ведь ошибки потомков должны находить себе извинение в благодеяниях предков. А между тем ни тогда, ни теперь вы обо всем этом не подумали, но явились к нам таким многочисленным войском. На какую победу рассчитываете вы? Не ожидаете ли вы поддержки от золотых тельцов ваших или от жертвенников на горах? Но ведь эти жертвенники являются лишь показателями вашего нечестия, а никак не вашего благочестия. Или, быть может, ваше численное превосходство над нами возбуждает в вас смелые надежды? Однако [знайте, что] в скольких угодно тысячах воинов, сражающихся за неправое дело, нет никакой силы, потому что лишь на справедливости и благочестии может покоиться твердая надежда одержать верх над противниками. А между тем такое-то именно упование присуще нам, так как мы с самого начала соблюдали законоположения и почитали истинного Бога, не человеческими руками сделанного из скоропреходящего материала и не являющегося результатом досужей фантазии безбожного царя для обмана простонародья, но создавшего Самого Себя и представляющего начало и конец всего существующего. Поэтому я советую вам теперь изменить свое решение и выбрать нечто лучшее, а именно оставить мысль о вооруженном сопротивлении и подумать о своих предках и о том, что привело вас к вашей жизненной удаче и столь завидному положению". 

>3. Такую речь сказал Авия пред лицом войска. Но в то время, пока он еще говорил, Иеровоам тайно послал отряд своих воинов с поручением окружить Авию со стороны нескольких не столь открытых частей его лагеря. И вот, когда Авия увидел себя внезапно захваченным врагами, а войско его сильно испугалось и совершенно пало духом, царь собрал всю свою энергию и стал просить возложить все упование на Господа Бога, Который не может быть врасплох застигнут и окружен врагами. Тогда все воины Авии вместе призвали на помощь Всевышнего и по данному священнослужителями трубному знаку с громким военным кликом ринулись на врагов. Уверенность последних поколебалась, и Господь Бог расстроил ряды их, тогда как войску Авии Он [в то же самое время] даровал преимущество: тут произошло такое ужасное кровопролитие, какого не запомнить во всей военной истории греков и варваров; такую массу людей перерубили воины Авии в рядах рати Иеровоама и такую удивительную и знаменитую победу одержать удостоились они от Предвечного. Врагов пало пятьсот тысяч, и, кроме того, наиболее укрепленные города их были взяты силою и преданы разграблению, в том числе Вифил с принадлежавшею к нему областью и Псауа с ее областью. Иеровоам же не был в состоянии оправиться от этого поражения в продолжение всего времени жизни Авии. Впрочем, последний прожил не долго после этой победы, процарствовав всего три года. Он был похоронен в Иерусалиме, в склепе своих предков, и оставил после себя двадцать два сына и шестнадцать дочерей; всех этих детей родили ему его четырнадцать жен. Преемником его по престолу стал сын его Асан, мать этого юноши носила имя Махеи. Во время его правления страна израильская пользовалась десятилетним миром. 

4. Вот что мы могли рассказать о сыне Ровоама и внуке Соломона. Затем, после двадцатидвухлетнего царствования, умер и Иеровоам, правитель десяти колен. Ему наследовал его сын Надав в то время, когда Асан уже в продолжение двух лет был царем. Этот сын Иеровоама царствовал всего два года, причем совершенно походил на отца своего по безбожию и испорченности. В течение двухлетнего своего правления он двинулся походом против филистейского города Гавафона[93] и окружил его, собираясь взять его осадою. Но тут он умер от руки одного вероломного приближенного Васана, сына Махила. Этот Васан после смерти Надава овладел царским престолом и уничтожил весь род Иеровоама. Так оправдалось пророчество Господне, что родственники Иеровоама, убитые в городе, будут разорваны и пожраны собаками, а те из них, которых настигла смерть в деревне, станут добычею птиц. Впрочем, такой печальной участи подвергся дом Иеровоама совершенно справедливо за свое нечестие и за все свои беззакония[94]. <

Глава двенадцатая

1. Царь иерусалимский Асан был превосходным и богобоязненным человеком; он ничего не делал и ничего не предпринимал, что не подтверждало бы его благочестия и не имело бы в виду ограждения божеских законоположений. Он укрепил свое царство тем, что удалил из него все, что было в нем непорядочного, и очистил его от всего дурного. В виде войска он имел в своем распоряжении триста тысяч отборных воинов из колена Иудова, вооруженных щитами и копьями, и двести пятьдесят тысяч человек из колена Веньяминова; последние отчасти были вооружены щитами, отчасти луками. 

Он успел уже процарствовать десять лет, как на него пошел войною с большою ратью царь эфиопский, Зарай, во главе девятисот тысяч пехотинцев, ста тысяч всадников и трехсот колесниц. Зарай успел уже дойти до города Мариссы (в колене Иудовом)[95], как против него выступил со своим войском Асан. Выстроив затем свою рать невдалеке от названного города, в долине, именовавшейся Сафеою, и увидев многочисленность эфиопов, он стал громко взывать к Господу Богу, моля даровать ему победу над столь многими тысячами врагов. Ни на что другое, по его собственному признанию, он надеяться не мог, как только на помощь свыше, помощь, которая в состоянии сделать и малочисленных сильнее многих, и слабых сильнее сильных; с упованием на это он решился вступить в бой с Зараем. 

2. В то время как Асан говорил таким образом. Предвечный предсказал ему победу, и, обрадовавшись такому предсказанию со стороны Господа Бога, Асан ринулся на врагов, перебил множество эфиопов, а обратившихся в бегство преследовал вплоть до области Герарской. Утомленные резною, евреи кинулись грабить город (Герар[96] также был взят ими) и расположенный вблизи его неприятельский лагерь, где они нашли множество золота и серебра и богатейшую добычу в виде множества верблюдов, вьючного и всякого другого скота. 

После такой блестящей победы Асан и его войско вернулись с богатою добычею в Иерусалим. При вступлении же их в город им на пути встретился пророк Азария. Попросив их остановиться, он обратился к ним с речью и сказал, что войско потому удостоилось Господом Богом одержать такую победу, что они явили себя людьми справедливыми и во всем послушными велениям Предвечного. Если они останутся таковыми, продолжал он, Всевышний всегда будет даровать им победу над врагами и жизненную удачу, если же они оставят свое благочестие, то наступит как раз обратное и придет время, когда не найдется ни одного истинного пророка среди их народа и не будет истинного священнослужителя между ними. Тогда и города их будут опустошены, и народ будет рассеян по лицу всей земли, ведя жизнь изгнанников и бродяг. Теперь же, пока у них есть полная к тому возможность, пророк советовал им оставаться праведными и не лишать себя своевольно благорасположения к ним Господа Бога. 

Услышав это, как царь, так и народ очень обрадовались и все вместе и каждый за себя в отдельности дали обещание оставаться праведниками. Вместе с тем царь разослал по всей стране лиц, на обязанности которых лежало следить за повсеместным исполнением предписаний Господних. 

3. Таковы были дела Асана, царя двух израильских колен. Теперь я вернусь к правителю над остальным израильским народом, Васану, который убил сына Иеровоама, Надава, и овладел царством. Этот Васан жил в городе Фарсе[97] и сделал его своею резиденцией). Царствовал он в продолжение двадцати четырех лет, но по испорченности и безбожию значительно превосходил Иеровоама и сына последнего, принося большой вред народу и постоянно глумясь над Предвечным. Господь же послал к нему пророка Иуя с предсказанием, что Всевышний уничтожит весь род его и погубит дом его таким же ужасным образом, как Он погубил Иеровоама, за то, что Васан, став по милости Его царем, не ответил на благодеяние справедливым отношением к народу и благочестием, что было бы благом для народа и угодным самому Господу Богу; напротив, он стал во всем следовать безбожнику Иеровоаму, и, хотя тот и загубил свою душу, он все-таки принял в себя и продолжает развивать всю гнусность последнего. 

Итак, сказал Предвечный, если Васан уподобился Иеровоаму, ему придется испытать в одинаковой мере и несчастие, подобное постигшему того. 

Васан же, несмотря на то, что его за его дерзкий образ действий ожидала гибель как собственная, так и всего его потомства, и теперь еще не хотел смириться, дабы не ускорить своей смерти еще большею видимою преступностью или чтобы добиться от Господа Бога прощения путем хотя бы позднего раскаяния. Напротив, подобно тому как борцы изо всех сил стараются добиться назначенной за победу награды, так и Васан, после предсказания ему со стороны пророка гибели, стремился лишь к совершению величайших гнусностей, как будто то было его идеалом, к гибели своего потомства и уничтожению всего своего рода и потому становился все хуже и хуже и изо дня в день, подобно борцу за все злое, увеличивал свои преступления. В конце концов он созвал опять свое войско и пошел на один из небезызвестных городов по имени Арамафон[98], отстоявший от Иерусалима в расстоянии сорока стадий. Взяв этот город, он стал укреплять его, имея в виду оставить в нем войско, которое могло бы постоянными оттуда нападениями приносить вред владениям царя Асана. 

4. Асан же, испугавшись этого предприятия своего врага и сообразив, сколько вреда сможет причинить всей его стране оставленное в Арамафоне войско, отправил к царю дамасскому послов с золотом и серебром и с просьбой вступить в союз с ним; при этом он напомнил ему также о старинной дружбе их отцов. Царь дамасский с радостью принял обильное приношение и заключил союз с Асаном, предварительно расторгнув союз свой с Васаном. Затем он послал в города его своих собственных военачальников с ратью, дав приказание грабить эти города. Военачальники действительно одни из этих городов сожгли, другие же по пути предавали разграблению, в том числе Эон, Дану, Авеллану[99] и множество других. Узнав об этом, царь израильский перестал отстраивать и укреплять город Арамафон и поспешно направился на выручку к подвергавшимся таким опасностям собственным владениям. Между тем Асан принялся возводить из заготовленного противником для отстройки Арамафона материала два других укрепленных города в той же самой местности: один из этих городов получил название Гавы, другой Масфы. После этого Васану уже не представилось более случая вновь пойти походом на Асана: он был застигнут смертью и был погребен в городе Фарсе. Престол его перешел к его сыну Илану. Но и этот умер после двухлетнего правления, потому что его предательски убил Замар, начальник одной половины его всадников. Именно, когда Илан однажды был в гостях у своего управляющего Ольсы, Замар уговорил нескольких из своих всадников напасть на царя, и таким образом ему удалось лишить царя жизни, так как при последнем не было ни солдат, ни военачальников, которые в то время все были заняты осадою филистейского города Гавафона. <

5. Умертвив Илана, иппарх[100]  Замар сам сел на царство и, сообразно предсказанию Иуя, истребил весь род Васана; семья эта должна была совершенно погибнуть вследствие своих беззаконий, подобно тому как, сообразно нашему рассказу, погибло и потомство Иеровоамово. Когда между тем осаждавшее Гавафон войско узнало о том, что случилось с его царем, что Замар убил его и сам овладел престолом, то оно со своей стороны провозгласило царем своего военачальника Амарина. Последний повел свое войско от Гавафона к царской резиденции Фарсу и, напав на город, взял его штурмом. Когда же Замар увидел город в такой опасности, то бежал в самое сокровенное место дворца и, поджегши последний, сгорел вместе с ним, процарствовав, таким образом, всего семь дней. Тогда весь израильский народ немедленно распался на две части; одна из них требовала признания царем Фамнея, другая же Амарина. В этой распре победителями остались приверженцы последнего, которые умертвили Фамнея, и тогда царем всего народа сделался Амарин. Он правил в продолжение двенадцати лет, вступив на престол на тридцатом году царствования Асана. Из этих двенадцати лет он прожил первые шесть в городе Фарсе, а последние шесть в Семареоне, носящем у греков название Самарии. Он сам назвал этот город Семареоном по имени некоего Семара, уступившего ему ту гору, на которой Амарин воздвиг упомянутый город[101]. Амарин ничем не отличался от предшествовавших ему правителей, кроме того, что был еще хуже их. Впрочем, стремления всех их были направлены исключительно к тому, чтобы ежедневными новыми безбожными поступками отвращать народ от Господа Бога, вследствие чего Всевышний и заставлял их губить друг друга и не оставил в живых ни одного из их потомков. Амарин умер в Самарии, и преемником его стал сын его Ахав. 

6. Из всего этого наглядно видно, какое внимание уделяет Божество людским делам, как Оно любит людей добродетельных и с какою ненавистью относится к дурным, предавая таковых бесследному истреблению. Цари израильские, вследствие своих беззаконий и несправедливостей, в короткое время гнусно истребили не только друг друга, но и все свое потомство. Между тем царь иерусалимский и правитель двух колен, Асан, благодаря своему благочестию и праведному образу жизни, достиг, по милости Господа Бога, глубокой и счастливой старости и тихо почил после сорокаоднолетнего царствования. После его смерти правление перешло к его сыну Иосафату, которого родила Асану жена его Авида. Этого вскоре все признали достойным преемником предка своего Давида, как по его храбрости, так и по его благочестивому образу действий. Впрочем, теперь пока нечего забегать вперед в рассказе о деяниях этого царя[102]. 

Глава тринадцатая

1. Израильский царь Ахав жил в Самарии и правил приблизительно двадцать два года, причем ничем не отличался от своих предшественников по престолу, если не считать того, что он дошел в своей порочности до крайних пределов, подражая всем их злодеяниям и глумлению над Всевышним и взяв себе примером особенно беззакония Иеровоама. И он также поклонялся тельцам, сооруженным последним, да вдобавок придумал к этому культу еще всякие другие мерзости. Женился он на дочери царя тирского и сидонского, Ифавала, которая носила имя Иезавели, и от нее научился поклонению ее собственным (финикийским) богам. Это была женщина энергичная и смелая, которая зашла в своей дерзости и распущенности до того, что воздвигла даже храм тирскому божеству Ваалу[103] и обсадила это капище рощею из всевозможных деревьев. Вместе с тем она назначила также священнослужителей и лжепророков в честь этого бога. Вместе с тем и сам царь держал при себе множество таких бездельников, так как безрассудством и гнусностью далеко превосходил всех своих предшественников. 

2. В то время к Ахаву явился из галаадского города Фесбоны[104] некий пророк Всевышнего и сообщил царю о поручении Господа Бога предсказать ему, что в течение нескольких лет Предвечный не пошлет стране его ни дождя, ни росы, вплоть до тех пор, пока он, пророк, вновь не предстанет пред царем. Подтвердив свое предсказание клятвою, пророк удалился в северную местность и поселился там у одного ручья, который доставлял ему питье, тогда как ежедневную пищу его приносили ему вороны. Когда же и этот ручей, вследствие бездождия, иссяк, он отправился в город Сарепту, лежавший между Тиром и Сидоном, в недальнем от обоих расстоянии. Поступить таким образом было повелено ему Всевышним, который вместе с тем предупредил пророка, что там он найдет вдову, которая будет снабжать его пищею. Приблизившись к городским воротам, пророк увидел женщину во вдовьей одежде, собиравшую топливо. А так как Предвечный внушил ему, что это и есть его будущая хозяйка, он подошел к ней с приветствием и попросил ее принести ему воды напиться; когда же та ушла за водою, пророк призвал ее обратно и попросил принести ему еще кусок хлеба. На это женщина отвечала клятвенным уверением, что у нее дома нет решительно ничего, кроме горсти пшеницы и самой малости масла, что она пошла поискать дров, чтобы спечь себе и сыну своему хлебец, а потом, за неимением более пищи, умереть. Тогда пророк сказал ей: 

"Успокойся, пойди домой, сделай мне сперва маленький хлебец и принеси его сюда; я ж тебе предсказываю, что твой сосуд с пшеницею и твоя бутыль с маслом будут всегда полны вплоть до тех пор, когда Господь Бог опять пошлет нам дождь". Ввиду такого заявления пророка женщина отправилась домой и сделала, как ей было сказано. При этом у нее осталось достаточно муки и масла не только для себя и своего ребенка, но и для пропитания пророка. И так они действительно перестали терпеть недостаток вплоть до той поры, как прекратился в стране голод. 

Об этой засухе упоминает следующим образом также и Менандр[105] в повествовании своем о тирийском царе Ифобале: "При нем наступила засуха, которая продолжалась от месяца гиперверетея одного года до месяца гиперверетея следующего года[106]. Когда же царь прибег к [всенародному умилостивительному] богослужению, то начались страшные грозы. Этот же царь основал в Финикии город Ботрис, а в Ливии город Аузу". Очевидно, Менандр имеет при этом в виду засуху, бывшую во времена Ахава, который царствовал единовременно с тирийским царем Ифобалом. 

3. Между тем случилось, что у вышеупомянутой женщины, которая кормила пророка, сын впал в такую болезнь, что казалось, будто ему придется умереть; он имел уже совершенно вид трупа[107]. Тогда мать с плачем заключила ребенка в свои объятия и с громкими рыданиями стала жаловаться на свое несчастие и приписывать последнее присутствию в ее доме пророка, что изобличило ее греховность и повело к тому, что ее ребенок теперь умирает[108]. Пророк же стал уговаривать ее не терять бодрости духа и предоставить ребенка ему, обещаясь вернуть его ей живым и здоровым. Когда она отдала ему ребенка, пророк отнес его в свою комнату и, положив его на постель свою, стал взывать к Предвечному, что смерть сына не является должною наградою за то, что вдова приняла его, пророка, в свой дом и кормила его. Вместе с тем он умолял Господа Бога снова вернуть жизнь ребенку и воскресить его. Тогда Всевышний, сжалившись над матерью и желая показать пророку свое расположение, которое должно было выразиться в том, что Он послал его сюда не для наказания [жителей], внезапно, против всякого ожидания, оживил ребенка. Мать преисполнилась глубокой признательностью к пророку и с тех пор постоянно уверяла его в своей уверенности, что устами его говорит сам Предвечный. 

4. Спустя некоторое время пророк, по внушению Господа Бога, явился к царю Ахаву, чтобы объявить последнему, что пойдет дождь. В ту пору голод и полный недостаток в съестных припасах успел обуять уже всю страну, так что не только люди терпели нужду от недостатка хлеба, но и лошади и остальная скотина не находили на иссушенной палящим солнцем почве травы для пастьбы. Тогда царь призвал к себе надзирателя своего за скотом, Оведию, и приказал ему отправиться ко всем цистернам и ручьям и посмотреть, не найдется ли где-нибудь сколько-нибудь травы, которую можно было бы собрать и предложить в пищу скотине. А так как он уже раньше разослал по всей стране лиц, которым было поручено разыскать пророка Илию и которые не были в состоянии нигде найти его, он повелел тому же Оведии отыскать его. Но затем оба решили отправиться на поиски вместе; потому они разделили между собою задачу, и как царь, так и Оведия отправились каждый в разных направлениях. Когда однажды царица Иезавель велела перебить всех [истинных] пророков, этот Оведия спрятал сто человек их в подземных пещерах и кормил их, доставляя им хлеб и воду[109]. 

Расставшись с царем, Оведия вскоре встретил на пути пророка Илию, и когда он на вопрос свой узнал, кто это, то пал ниц перед ним и приветствовал его. Пророк же повелел Оведии вернуться к царю и сказать, что он, Илия, сам придет к нему. Оведия спросил, какое он, Оведия, причинил ему зло, что посылает его к царю, который ищет его смерти и велел по всей стране искать его. Или разве он не знает, что Ахав разослал решительно ко всем местностям людей, которым поручено схватить Илию и привести его к царю на казнь? И вот, продолжал Оведия, он боится, как бы Господь Бог не явился пророку и не перенес бы его на другое место. В таком случае, если царь пошлет меня за тобою и я не буду в состоянии нигде найти тебя, мне самому придется за это поплатиться жизнью. Поэтому Оведия просил Илию пощадить его и упомянул при этом о своем ревностном старании спасти сто его товарищей-пророков, что ему и удалось, так как, пока Иезавель перебила всех остальных, он их держит в потайном месте и снабжает пищею. 

Однако Илия повелел ему без страха вернуться к царю, причем дал ему клятвенное обещание, что он, Илия, еще в этот день предстанет пред Ахавом. 

5. Когда Оведия возвестил Ахаву о прибытии Илии, Ахав вышел к нему навстречу и гневно спросил, не он ли наслал бедствие на народ еврейский и был причиною бесплодия почвы. На это пророк без всякого колебания и страха ответил, что сам Ахав и весь род его являются виновниками этих бедствий, так как они ввели в страну чужих богов и их культы, отстранившись от своего родного Бога, который один является настоящим Божеством, и не обращали на Него никакого внимания. 

Впрочем, тут же Илия пригласил Ахава пойти на гору Кармель и собрать туда весь народ, вместе с пророками, поставленными царем и его женою, сколько бы их ни было, а также со жрецами храмов при рощах, всего до четырехсот человек. Когда же по распоряжению Ахава все поспешно собрались на упомянутую гору, пророк Илия стал между ними и спросил их, доколе еще желательно им упорствовать в своих взглядах и решении продолжать такой образ жизни. Если они, продолжал Илия, считают собственного Бога единственно истинным, то пусть они и следуют Ему и повинуются Его предписаниям, если же ставят Его ни во что, но признают чужих богов и считают необходимым поклоняться им, то пусть всецело отдадутся этим богам. 

Когда же народ ничего не отвечал на это, Илия предложил, для испытания могущества чужеземных богов в сравнении с Его собственным Богом, которого он один является представителем, тогда как у тех налицо четыреста служителей, взять и зарезать быка и возложить его на жертвенник, не зажигая дров последнего; пусть затем и жрецы иноземных богов сделают то же самое и пригласят своих богов возжечь дрова: из этого можно будет затем вывести заключение о природе и свойствах различных божеств. Предложение это было принято, и Илия предложил идолопоклонникам первым выбрать и заколоть быка в жертву и при этом воззвать к своим богам. Когда же на моления и следовавшие за ним жертвоприношения лжепророков не последовало никакого ответа, Илия насмешливо посоветовал им громче взывать к богам, так как последние либо находятся в отсутствии, либо спят. После того как жрецы бесплодно трудились с зари до полудня, причем, по обычаю своему, кололи себя мечами и кинжалами, Илия хотел сам приступить к своему жертвоприношению и предложил им поэтому дать ему место, причем присовокупил приглашение подойти поближе и проследить за ним, чтобы он не мог потихоньку от них поджечь дрова жертвенника. Когда же толпа обступила Илию, он взял сообразно числу колен еврейского народа двенадцать камней, сложил из них жертвенник и вырыл вокруг него довольно глубокий ров. Затем он возложил на алтарь дрова, а на них части жертвенных животных и велел вылить на алтарь четыре наполненных водою из [ближайшего] источника сосуда, так что вода залила весь жертвенник и наполнила до краев окружавший последний ров. После этого Илия стал молиться Предвечному и взывать к нему, прося явить Свою силу находящемуся столь долгое время в заблуждении народу. В ответ на эту молитву вдруг, на глазах у всех, с неба снизошел на жертвенник огонь, который пожрал приношения, так что вся вода [вокруг алтаря] испарилась и место стало совершенно сухим. 

6. Увидя это, израильтяне пали ниц и преклонились пред единым Богом, взывая к нему как к единственному всесильному и истинному Божеству и давая всем прочим богам презрительные и насмешливые прозвища. Вместе с тем, по данному Илиею знаку, народ схватил лжепророков и тут же убил их. Царю же, который все еще не мог прийти в себя, Илия дал совет поскорее вернуться домой, потому что ему вскоре придется увидеть, как Господь Бог ниспошлет дождь. Ахав удалился восвояси, Илия же взошел на вершину горы Кармел, сел на землю и, склонив главу свою к коленам, приказал одному из слуг взобраться на какой-нибудь утес, смотреть на море и, когда увидит где-нибудь собирающееся облачко, тотчас сказать ему; до этого же времени небо было совершенно чисто. Тот повиновался, но несколько раз возвращался к Илии с заявлением, что ничего не видно; на седьмой раз, однако, слуга заявил, что увидел на горизонте какое-то темное пятно, которое не больше человеческого следа. Когда Илия услышал это, то послал к Ахаву приглашение удалиться скорее в город, чтобы его не застал проливной дождь. Царь отправился в город Иесраил[110]. Вскоре затем небо почернело и покрылось тучами, поднялся сильный вихрь и полил проливной дождь. Пророка же обуял дух Божий, и он добежал рядом с колесницею царя вплоть до города Иесраила, лежащего в области колена Иссахарова. 

7. Когда жена Ахава, Иезавель, узнала о чудесах, совершенных Илиею, а также о том, что он велел перебить ее пророков, то при сильном гневе отправила к нему посланцев с угрозою, что при помощи последних она убьет и его, подобно тому, как он загубил ее жрецов. Устрашась этой угрозы, Илия бежал в город, носящий название Вирсувы (он находится на границе между областью колена Иудова и страною Идумейскою), и, оставив там слугу своего, удалился затем в пустыню. Здесь ему страстно хотелось умереть. Считая себя не лучше своих предшественников, он полагал, что если эти предшественники его погибли, то и ему самому более не стоит жить. В изнеможении он опустился под деревом и вскоре крепко заснул. Но вскоре он опять проснулся: кто-то разбудил его; когда он встал, то увидел, что около него лежит пища[111]. Поев и набравшись сил, Илия отправился в дальнейший путь и пришел к горе Синай, где, по преданию, Моисей получил от Всевышнего законы. 

Здесь он нашел обширную пещеру, в которой и поселился на довольно продолжительное время. Однажды он услышал здесь голос невидимого лица, спросившего его, почему он находится тут и покинул город. На это Илия ответил, что причиною его удаления то, что он перебил жрецов иноземных богов и убедил народ, что есть один только истинный Бог, именно Тот, Которому евреи поклонялись с самого начала. За это-то, сказал Илия, жена царя и домогается его казни. Затем пророку было дано повеление выйти на следующий день из пещеры, и тогда он узнает, что ему следует предпринять. На рассвете Илия вышел из своего убежища. Земля дрожала, и блестящий свет озарял окрестности. Затем, когда все опять успокоилось, раздался глас Всевышнего, который уговаривал Илию не пугаться ничего, что бы ни случилось, так как ни один из врагов его не причинит ему никакого вреда. При этом Илия услышал повеление вернуться домой и провозгласить царем еврейским сына Немессея, Иуя, а царем дамасских сирийцев Азаила, а также посвятить в качестве собственного своего преемника Елисея из города Авелы[112]. Нечестивцев же из народа уничтожат отчасти Азаил, отчасти Иуй. 

Сообразно такому повелению, Илия вернулся в страну еврейскую. Тут он нашел Елисея, сына Сафата, занятым в обществе нескольких других лиц вспахивани-ем поля ври помощи двенадцати волов. Подойдя к Елисею, Илия накинул на него собственный плащ свой, Елисей же тотчас стал пророчествовать и, бросив своих волов, последовал за Илиею. Но при этом он попросил Илию разрешить ему проститься с родителями и, когда получил надлежащее разрешение и воспользовался им, последовал за Илиею, став на всю свою жизнь учеником и слугою пророка. 

8. Вот что мы могли рассказать про этого пророка. В то время ближайшим к царю соседом был некий Навуф из города Изара. И вот, желая округлить свои владения, царь предложил этому Навуфу уступить ему за какую угодно цену ближайшее поле, причем выразил готовность, если бы тот не пожелал взять деньги, отдать Навуфу в обмен любой из других своих земельных участков. Однако Навуф наотрез отказался от этой сделки, указывая на то, что желает пользоваться именно тою собственностью своею, которая перешла к нему по наследству от отца. Тогда Ахав очень огорчился и оскорбился невозможностью присвоить себе чужой земельный участок и с горя перестал купаться, есть и пить. Когда же Иезавель, жена его, стала расспрашивать его о причине его горя и почему он не купается, не завтракает и не обедает, царь рассказал ей о нелюбезном отказе Навуфа и о том, как последний, несмотря на настоятельные просьбы лица, облеченного царскою властью, все-таки поглумился над ним и, несмотря на то что он его подданный, отказал ему в исполнении его просьбы. Иезавель на это посоветовала мужу не приходить в уныние и, забыв о своем горе, вернуться к прежнему образу жизни, а ей предоставить заботу о наказании Навуфа. Немедленно после этого она от имени Ахава разослала начальствующим над израильтянами лицам письменное приказание объявить о назначении поста в известный день, созвать народное собрание и вызвать туда Навуфа (который был знатного рода). При этом она велела привести в собрание трех негодяев, которые согласились бы лжесвидетельствовать в том смысле, будто Навуф при них богохульствовал и поносил царя; за это Навуфа можно будет побить камнями и таким образом избавиться от него. И действительно, как приказала царица, Навуф был изобличен лжесвидетелями в богохульстве и поношении Ахава и подвергся смертной казни чрез побитие камнями от руки черни. Получив известие о приведении приговора в исполнение, Иезавель пошла к царю и предложила ему даром завладеть виноградником Навуфа. Ахав обрадовался этому случаю, покинул свое ложе и отправился осмотреть виноградник Навуфа. Тогда Господь Бог в гневе послал пророка Илию на поле, принадлежавшее Навуфу, чтобы встретиться там с Ахавом и спросить его, на каком основании он, убив законного владельца данного земельного участка, теперь думает столь бесчестно овладеть его имуществом. Когда же Илия пришел к Ахаву, царь спросил его, что он имеет сообщить ему (Ахаву было стыдно быть застигнутым врасплох на самом месте преступления). Тогда пророк ответил, что на том самом месте, на котором труп убитого Навуфа стал добычею собак, прольется кровь Ахава и его жены и погибнет весь род их за то, что он решился на столь дерзновенный поступок и вопреки всяким законам загубил совершенно невинного гражданина. Тогда Ахава охватили скорбь и раскаяние в содеянном им преступлении; он надел на себя власяницу, ходил босой, не прикасался к пище и открыто сознавался в своем преступлении, которое навлекло на него гнев Предвечного. Господь Бог же объявил ему чрез пророка, что, так как Ахав чувствует раскаяние в совершенных злодеяниях, Он при его жизни отложит наказание рода его, а приведет свою угрозу в исполнение лишь на сыне Ахава[113]. 

Глава четырнадцатая

1. Это решение Предвечного объявил царю пророк. Таковы были дела Ахава в то время, как царствовавший в Сирии и Дамаске сын Адада[114], собрав из всех владений своих значительную рать и соединившись с тридцатью двумя царями, владевшими землями по ту сторону Евфрата, пошел войною на Ахава. Не будучи по боевым силам равным своему противнику, Ахав не решился вступить с ним в битву, но велел всему населению своей страны искать убежища в наиболее укрепленных городах, а сам засел в Самарии, которая была сильно укреплена прочнейшими стенами и вообще казалась почти недоступной. Тогда сирийский царь стянул туда все свое войско и, обложив город, приступил к его осаде. Но перед этим он послал к Ахаву посланца с требованием принять то посольство, которое должно будет ознакомить Ахава с его, сирийца, требованиями. Когда царь израильский согласился на принятие такого посольства, последнее было прислано и объявило, чтобы по требованию их царя последнему были выданы все сокровища, дети и жены царя Ахава. Если Ахав согласен с этим и предоставит их царю распорядиться, как ему заблагорассудится, то он готов удалиться с войском и прекратить осаду. На это Ахав велел посольству вернуться и объявить царю, что как он сам, так и вся семья его предоставляют себя в его распоряжение. Когда посланные принесли царю сирийскому такой ответ, царь отправил к Ахаву вторичное посольство с требованием впустить, если Ахав согласен предоставить в его распоряжение все свое имущество, на следующий день в город тех людей Адада, которых он пришлет; пусть Ахав позволит им обыскать весь дворец и дома друзей и родственников царя, захватить все, что им наиболее там понравится, и оставить то, что не будет по их вкусу. 

Пораженный требованиями этого второго посольства сирийского царя. Ахав [немедленно] созвал народное собрание и сказал, что, ради спасения народного и сохранения мира, он был готов пожертвовать врагу своих собственных жен и детей и предоставить ему все свое личное имущество, так как того требовал сириец чрез первое свое посольство. "Ныне же,- продолжал Ахав,- сириец требует, чтобы я позволил прислать сюда его людей, которые обыщут все дома и, конечно, не оставят там ничего ценного. Тут он, очевидно, желает сохранить себе лишь предлог к продолжению войны, так как отлично знает, что, хотя я лично и готов пожертвовать собою ради нас, я все-таки предпочту воевать с ним для сохранения в целости ваших личных интересов. Впрочем, я поступлю сообразно вашему решению". 

На это народ отвечал, что не следует слушать требования сирийского царя, не обращать на него внимания и быть готовым вести войну. Ввиду этого Ахав отпустил послов с ответом, что на первое условие царя он и теперь еще готов согласиться, ради безопасности своих подданных, но что второе предложение он отвергает. 

2. Услышав об этом, Адад очень разгневался и в третий раз отправил к Ахаву послов с угрозою, что он воздвигнет стену, гораздо более высокую, чем та, которая окружает Самарию и над которою он смеется: для того ему лишь стоит приказать каждому из своих солдат бросить одну горсть земли. Этим он хотел показать Ахаву свое численное над ним превосходство и напугать его. Ахав, однако, отвечал, что следует хвастаться не тем, что надел оружие, а тем, что в нем одержал победу во время битвы. Послы Адада отправились в обратный путь и сообщили своему государю ответ в то время, как он сидел с тридцатью двумя царственными союзниками своими за обедом. Адад немедленно отдал приказание окружить город окопами, соорудить валы и ничего не оставлять без внимания, что могло бы способствовать ближайшему успеху осады. От всех этих приготовлений Ахава и весь народ его обуял ужас. Однако он успокоился и перестал бояться, когда к нему подошел какой-то пророк с заявлением, что Господь Бог обещает Ахаву даровать победу над столькими тысячами врагов. На вопрос царя, при помощи кого же будет одержана эта победа, пророк ответил, что способствовать ее одержа-нию будут сыновья военачальников, но что, так как эти молодые люди еще неопытны, ему, Ахаву, придется взять на себя руководительство ими. Тогда Ахав призвал к себе сыновей военачальников (их нашлось всего двести тридцать два человека). Узнав, что царь сирийский как раз в данную минуту весь предается пиру, Ахав велел отворить городские ворота и выпустил юношей. Но так как соглядатаи Адада тотчас объявили об этом царю, то последний распорядился выслать к ним навстречу вооруженный отряд с приказанием привести к нему этих юношей связанными, если они вздумают вступить в бой, но встретить их мирно в случае, если бы и они явились с мирными намерениями. Между тем Ахав держал внутри города за стенами наготове все прочее войско свое. Встретившись с высланным против них отрядом и вступив с ним в бой, сыновья [израильских] военачальников перебили множество врагов и преследовали остальных вплоть до их лагеря. Видя, что они побеждают, царь израильский выпустил из города все прочее войско свое, которое,неожиданно нагрянув на сирийцев, одержало над ними победу. Дело в том, что сирийцы никак не ожидали такого нападения, и потому евреям удалось нагрянуть на них в то время, как они были безоружны и опьянели. Во время бегства своего из лагеря сирийцы предоставили израильтянам все свое оружие, и царь сирийский едва спасся бегством, вскочив на первого попавшегося коня. Между тем Ахав долго преследовал сирийцев, избивая попадавшихся ему на пути. Разграбив потом весь лагерь, в котором нашлось немало богатств в виде множества золота и серебра, он захватил колесницы и коней Адада и затем возвратился в свой город.

Однако тот же самый пророк (который предсказал Ахаву победу) велел ему ожидать нового нападения и с этой целью держать наготове войско, потому что на следующий год сирийский царь вновь предпримет поход против него. Ввиду этого Ахав последовал данному предостережению. 

3. Между тем едва спасшийся с небольшим запасом воинов из битвы Адад стал вновь совещаться со своими друзьями о том, как бы возобновить враждебные против израильтян действия. Друзья советовали Ададу не вести воины в гористой местности, так как Бог израильский особенно могуществен в таких именно местах, как видно из недавно одержанной евреями над сирийцами победы. Но если бой произойдет на равнине, без труда можно будет одержать верх над израильтянами, полагали они. Вместе с тем приближенные Адада советовали последнему отправить на родину союзных царей, но удержать у себя их войска, назначив начальниками над этими войсками своих сатрапов, тогда как утраты, которые были причинены в их собственном войске во время последнего похода, могли бы быть заполнены набором людей, коней и колесниц в пределах родной страны. Ададу показался этот совет вполне целесообразным, и он стал указанным способом комплектовать свои войска. 

4. С наступлением весны он собрал всю свою рать и вновь пошел войною против евреев. Придя к некоему городу (носившему название Афеки)[115], он расположился станом на большой равнине. Ахав между тем выступил навстречу ему со своим войском и раскинул свой лагерь против неприятельского. Но войско его было, в сравнении с ратью Адада, опять значительно слабее. Впрочем, к Ахаву вновь явился пророк и предсказал ему, что Господь Бог дарует ему победу, дабы проявить Свое могущество не только в гористой местности, но и показать его в открытом месте, чему не верят сирийцы. В продолжение семи дней неприятельские войска, стоя друг против друга, не вступали в бой, а когда на заре последнего дня враги вышли из лагеря и построились к битве, то и Ахав вывел свои силы из стана. Когда произошло столкновение, то бой разгорелся со страшным остервенением; но Ахаву все-таки удалось обратить неприятеля в бегство и, жестоко рубя его, преследовать его. Множество сирийцев было при этом задавлено собственными своими колесницами или погибло от руки своих же, и лишь небольшое количество их смогло спастись в занятый ими город Афеку. Впрочем, и последние тут погибли, будучи задавлены обрушившимися на них городскими стенами. Число этих погибших доходило до двадцати семи тысяч человек. Спасшийся между тем с горстью наиболее преданных слуг царь сирийский Адад спрятался в подземной пещере. Так как слуги стали уговаривать Адада, что цари израильские всегда отличались человеколюбием и милосердием и что можно будет, если только явиться в обычном для просителей виде, добиться от Ахава помилования Адада, лишь бы только Адад резрешил им предстать пред Ахавом, то царь сирийский согласился отпустить их. И вот, облекшись во вретища и покрыв головы тростником (это был издревле заведенный у сирийцев обычай являться с просьбами), они явились к Ахаву и просили от имени Адада помилования его, уверяя, что последний навсегда за такое помилование станет преданным Ахаву рабом. Ахав выразил удовольствие при известии, что Адад спасся и не погиб в битве, и объявил посланным о своей готовности оказать царю их почет и любовь, какую бы он оказал родному брату. Получив затем от Ахава еще клятвенное уверение, что Ададу не грозит никакой опасности, посланцы вернулись к потайному помещению, где был скрыт Адад, и привезли его на колеснице к Ахаву. При виде последнего Адад пал пред ним ниц. Ахав же подал ему руку, помог ему вновь взойти на колесницу и, обняв Адада, просил успокоиться и не опасаться никаких насилий. Адад благодарил и обещал во всю свою жизнь помнить об этом оказанном ему благодеянии; вместе с тем он объявил Ахаву, что возвратит ему те города, которые отняли у евреев предшествующие цари сирийские, а также откроет доступ в Дамаск, как то некогда сделали предки его по отношению к Самарии. Скрепив этот договор клятвенными уверениями и богато наградив Адада, Ахав отпустил его домой. Так окончился поход сирийского царя Адада против Ахава и израильтян. 

5. Случилось, что некий пророк, по имени Михей[116], обратился к какому-то израильтянину с просьбою нанести ему удар по голове, ибо таково желание Господа Бога. Когда израильтянин не согласился исполнить эту просьбу, пророк объявил ему, что так как он ослушался приказания Предвечного, то погибнет от когтей льва, который встретится ему. Эта угроза действительно вскоре затем оправдалась, и тогда пророк обратился со своею просьбою к другому лицу. Последнее так ударило его по голове, что нанесло довольно тяжкое повреждение, и тогда Михей, обвязав голову, предстал пред царем с заявлением, что он, Михей, участвовал с ним в походе и получил от своего начальника поручение стеречь одного из пленных; так как этот пленник бежал, то он подвергся опасности умереть от руки начальника, поручившего ему охрану пленника: начальник предварил угрозою казнить его, если пленнику удастся бежать. 

Когда же Ахав сказал на это, что провинившийся вполне достоин казни, то Михей снял с головы покрывавшую его лицо повязку и был тотчас узнан Ахавом. Но пророк хотел его поймать лишь на его собственных словах и потому сказал, что, подобно тому как Ахав дал убежать Ададу, провинившемуся в богохульстве, так и Господь Бог отвратится от него и даст Ахаву умереть от руки Адада, а войску израильскому от рати сирийской. Ахав страшно рассердился на пророка и велел связать его и посадить в темницу. Но вместе с тем слова Михея глубоко потрясли его, и, подавленный ими, он вернулся в дом свой[117]. 

Глава пятнадцатая

1. Такова история Ахава. Теперь же я вернусь к царю иерусалимскому Иосафату, который расширил царский дворец и поместил военные гарнизоны не только в городах покоренных племен, но также и в тех селениях области колена Ефремова, которые занял было дед его, Авия еще в то время, когда Иеровоам был царем над десятью коленами. Так как Иосафат был справедлив и благочестив и только думал о том, как бы ежедневно сделать что-либо приятное и угодное Господу Богу, то Предвечный был всегда расположен к нему и постоянно оказывал ему деятельную поддержку. Вместе с тем соседние правители почитали Иосафата и выражали свое к нему почтение дарами, так что царь составил себе несметное богатство и стяжал себе величайшую славу. 

2. На третий год своего царствования Иосафат созвал к себе начальников отдельных частей своих владений, а также священнослужителей и предложил им предпринять путешествие по всей стране, дабы наставлять народ и подчиненных по отдельным городам в законах Моисеевых, научая людей соблюдать эти законы и ревностно служить Господу Богу. Народ этому так обрадовался, что ни на что больше не обращал внимания и ни к чему более не относился с такою любовью, как именно к тому, чтобы неуклонно исполнять божественные предписания. 

Соседи тем временем по-прежнему продолжали любить Иосафата и жили с ним в полном мире. Филистимляне платили ему установленную дань, арабы же ежегодно поставляли ему триста шестьдесят овец и столько же коз. Вместе с тем Иосафат продолжал строить сильные крепости и цейхгаузы и на случай войны постоянно держал в образцовом порядке свои военные силы и боевые припасы. Войско состояло из трехсот тысяч человек тяжеловооруженных из колена Иудова, над которыми начальство было в руках Еднея, тогда как Иоанн командовал отрядом в двести тысяч человек (из того же колена). Этот же военачальник командовал еще двумястами тысячами пеших стрелков из колена Веньяминова, тогда как другой начальник, по имени Оховат, заведовал у царя ста восьмьюдесятью тысячами тяжеловооруженных. В состав всех этих войск не входили отряды, которые царь разослал по укрепленным пунктам своих владений. 

3. Сыну своему Иораму он дал в жены Гофолию, дочь Ахава, царя прочих десяти колен израильских. Когда Иосафат, спустя некоторое время, отправился в Сама-рию, то Ахав принял его весьма радушно, блестяще угостил свиту царя всевозможною пищею и различными винами и предоставил в ее распоряжение значительное количество благовоний. Вместе с тем он предложил Иоса-фату соединиться с ним против царя сирийского, для того чтобы вернуть себе галаадский город Арамису[118], который некогда принадлежал его отцу и затем был отнят у него родителем царя сирийского. Когда Иосафат обещал ему свою помощь, так как его войско по многочисленности своей не уступало войску Ахава, то он тотчас послал за своею ратью в Иерусалим, требуя выступления ее в Самарию. После этого оба царя вышли из города и, сев каждый на отдельном троне, приступили к раздаче жалованья своим солдатам. Затем Иосафат предложил узнать, нет ли тут нескольких пророков, и, если таковые найдутся, спросить их совета относительно предпринимаемого против сирийского царя похода, а именно удобно ли и своевременно ли предпринимать эту экспедицию; дело в том, что пока между Ахавом и сирийцем царствовали еще мир и согласие и с тех пор, как Ахав взял в плен Адада и затем отпустил его на свободу, это согласие не нарушалось ничем в продолжение целых трех лет. 

4. Ахав тогда вызвал своих пророков, число которых доходило до четырехсот, и повелел им вопросить Бога, даст ли Он ему победу над Ададом и предоставит ли возможность снова овладеть тем городом, ради возвращения которого предпринимается поход. Когда эти пророки единогласно посоветовали Ахаву предпринять поход, так как он победит сирийского царя и одержит над ним верх, как в предшествующие походы, Иосафат вывел из этих слов, что пророки его лжепророки, и потому спросил Ахава, нет ли у него еще другого, истинного пророка, дабы можно было узнать что-либо более положительное относительно ожидаемого исхода предприятия. Ахав отвечал, что такой пророк имеется, но что он, царь, питает к нему ненависть за то, что тот дал ему скверное предсказание, а именно предвещал смерть вследствие победы над ним царя сирийского. Ввиду этого Ахав держит теперь того пророка под стражею; называется он Михеем, сыном Иемвлея. Когда Иосафат попросил велеть привести его, то Ахав отправил за ним одного из своих евнухов. Во время пути евнух сообщил Михею, что все остальные пророки предсказали Ахаву победу. На это Михей сказал, что он лично не может обмануть царя ложным предсказанием, но что он скажет ему все то, что велит сказать ему Господь Бог. Когда же Михей предстал пред Ахавом и последний стал заклинать его поведать ему истинную правду, пророк отвечал, что Господь Бог велит ему сообщить о предстоящем бегстве израильтян, о том, что они подвергнутся преследованию со стороны сирийцев и будут рассеяны ими в горах наподобие того, как разрозниваются стада, потерявшие своего пастуха. Вместе с тем он указал на то, что видит, как израильтяне мирно вернутся восвояси, он же один. Ахав, падет в битве. В ответ на это предсказание Михея Ахав обратился к Иосафату со следующими словами: "Ведь вот же я недавно указал тебе на злобу этого человека против меня и на то, что он мне всегда предвещает одно наихудшее". 

Тогда Михей сказал, что царю следовало бы обращать побольше внимания на все, что ему велит предсказывать Господь Бог; что, хотя лжепророки и побуждают его к войне, обещая победу, ему тем не менее суждено умереть в бою. Когда же царь впал (по поводу этих слов) в раздумье, один из лжепророков, Седекия, подошел к Ахаву и потребовал, чтобы он не обращал внимания на Михея, так как последний отнюдь не говорит правды. В доказательство он сослался на Илию, который, конечно, вернее Михея предсказывал будущее. А между тем ведь Илия предсказал ему в городе Изаре, на земельном участке Навуфа, что псы будут лизать кровь его совершенно также, как они лизали кровь по его наущению камнями побитого народом Навуфа. 

"Поэтому очевидно, что, находясь в противоречии с лучшим пророком, этот Михей лжет, уверяя, что ты умрешь чрез три дня. Впрочем, сейчас представится возможность узнать, настоящий ли он пророк и имеет ли дар божественного вдохновения. Пусть он, которого я сейчас побью, иссушит мою руку, подобно тому, как то было с десницею царя Иеровоама, когда он велел схватить Иадона. Я ведь полагаю, что этот случай тебе доподлинно известен". 

Когда он затем действительно начал бить Михея и с ним после этого все-таки ничего не случилось. Ахав снова приободрился и окончательно решил предпринять поход против сирийца. Решающее значение в этом деле имела, по-моему мнению, роковая неизбежность предопределения, в силу которой слова лжепророкон показались Ахаву убедительнее слов истинного пророка: таким только образом могла состояться роковая развязка[119]. 

Седекия соорудил затем бронзовые рога[120] и сказал Ахаву, будто Господь Бог объявил ему, что при помощи их тот покорит всю Сирию, тогда как Михей предсказывал, что чрез несколько дней Седекия будет бегать от одной границы к другой, ища убежища, чтобы укрыться от наказания за ложное свое предсказание. За это царь велел отвести Михея к градоначальнику Ахамону, заключить его в темницу и не давать ему ничего, кроме хлеба и воды. 

5. После всего этого Ахав и царь иерусалимский Иосафат направились со своими войсками к галаадскому городу Арамафе[121]. Узнав об этой их экспедиции, сирийский царь выступил против них со своею ратью и расположился лагерем недалеко от Арамафы. Вместе с тем Ахав и Иосафат условились насчет того, что Ахав снимет с себя все свое царское убранство, тогда как царь иерусалимский примет на себя начальствование над соединенными войсками и останется в полном своем облачении. Таким образом они думали доказать всю неосновательность предвещания Михея. Однако рок настиг Ахава и помимо его переодеванья. Дело в том, что Адад, царь сирийский, объявил чрез начальников по всему своему войску, чтобы солдаты не смели убивать никого, кроме царя израильского. Когда во время схватки сирийцы увидали, что рядами неприятелей командует Иосафат, то, приняв его за Ахава, устремились на него и окружили его. Но лишь только они подошли к нему поближе, они узнали в нем не того, кого искали, и все отступили. Хотя бой продолжался с зари вплоть до глубокой ночи и сирийцы повсюду побеждали, однако не убивали никого, сообразно приказанию своего царя, но только тщетно искали Ахава, чтобы его одного убить. Вдруг один из царских служителей по имени Аман, пустив наугад стрелу в ряды врагов, смертельно ранил Ахава, пробив ему панцирь и попав в область легкого. Не желая, однако, показывать этого случая своему войску, чтобы оно не обратилось в бегство. Ахав приказал своему вознице повернуть колесницу и оставить место битвы, потому что он. Ахав, был смертельно ранен. Таким образом, он вплоть до заката солнца оставался в страшных мучениях на своей колеснице, наконец потерял сознание и умер.

6. С наступлением ночи сирийское войско отступило к своему стану, а когда войсковой герольд объявил о последовавшей смерти Ахава, то оно повернуло назад к его владениям. Труп Ахава был доставлен в Самарию и предан там земле. Колесница Ахава, которая была загрязнена кровью вследствие ранения царя, была обмыта в источнике Изара, и таким образом оправдалось предсказание Илии: собаки действительно лизали при этом кровь убитого царя, блудницы же обмыли все остальное около этого источника. Вместе с тем Ахав умер, сообразно предсказанию Михея, в Рамафоне[122]. 

Итак, раз на Ахаве оправдались предсказания двух пророков, мы должны преклониться пред величием Господа Бога, всегда поклоняться Ему и почитать Его; мы никогда не должны предпочитать истине то, что доставляет нам удовольствие или соответствует нашим личным наклонностям, и нам следует вывести из всего этого, что нет ничего более серьезного, чем пророчества и вытекающие из них мероприятия в будущем, так как путем этих пророчеств Господь Бог раскрывает пред нами, чего нам следует опасаться. Вместе с тем из участи царя Ахава должно также усвоить себе представление о силе предопределения, которое неизбежно, хотя бы оно было нам известно и заранее. Этот рок, правда, иногда обманывает людей, возбуждая в них тщетные надежды на лучшее будущее; но это делается для того лишь, чтобы довести человека до такого положения, в котором легче всего настичь его. Видимо, и Ахав лишь для того настолько был ослеплен, чтобы не поверить людям, предсказывавшим ему поражение, и чтобы погибнуть, последовав советам тех, которые предсказывали ему одно лишь ему угодное. Преемником Ахава стал его сын Охозия[123].

[92] Находится к востоку от Вифиля, к северу от Иерихона. (Перев.)

[93] Город в Иудее, родной город Саула.

[94] Ср.: 3 Цар. 14:1-17; 2 Пар. 13:1-12 и 3 Цар. 15:25-30.

[95] Библейский Мареша, до нового времени сохранились его развалины под именем Мараш. (Перев.)

[96] Герар - древний филистимлянский город на границе между Газой и Вирсавией (Беер-Шебой).

[97] Это библейский Фирца (Тирцах), расположен к северу от Сихема.

[98] Это город Рама (Рамафа), уже ранее упоминавшийся.

[99] Города на территории племени Неффалима, современные Телль-Нама, Абиль-эль-Камх, Дана.

[100] Иппарх - начальник конницы.

[101] Имя этого города по-еврейски - Шамерон, по-арамейски - Шамерайян, а по ассирийским надписям - Самирина, откуда явилось греко-латинское Самария. Царь Омри (у Флавия - Амарин) купил холм у некоего Шемера, на котором впоследствии возник город примерно в 922 г. до н. э. Вскоре стал центром культа Ваала, затем неоднократно подвергался нашествиям и разрушениям. Ирод Великий его восстановил и дал ему новое название - Себастия. (Перев.)

[102] В основу содержания этой главы положены Третья книга Царств (15:8-15, 18-34; 16:1-28) и Вторая книга Паралипоменон (14:1-16:6).

[103] Ваал (Бэл) - "господин", "владыка" - западно-семитский верховный бог, отождествлялся с шумерским Энлилем.

[104] Город в Галилее - место рождения пророка Илии.

[105] О нем см. ниже, IX, 14,2, а также "Против Апиона" (I, 18) и выше. VIII, 5, 3.

[106] По Библии (3 Цар. 18:1; Иак. 5:17 и Лк. 4:25), засуха продолжалась три с половиной года.

[107] Из Третьей книги Царств (17:22) очевидно, что ребенок был действительно мертв. (Перев.)

[108] Из позднейших преданий известно, что этот ребенок был сыном самого пророка и вдовы. (Перев.)

[109] Ср.: 3 Цар. 18:4.

[110] Город в Самарии в долине Иезреель, современный Церхин.

[111] В Третьей книге Царств (19:5) читаем: "И лег, и заснул под можжевеловым кустом. И вот, ангел коснулся его и сказал ему: встань, ешь и [пей]".

[112] Авела - город в Палестине, к югу от Бет-Шана (Скифополиса), в долине Иордана.

[113] Ср.: 3 Цар. 17:1-19:29.

[114] Это библейский Венадад, дословно "Сын Адада". Ниже этот сирийский царь называется просто именем своего отца Адада. (Перев.)

[115] Этот город носит название Афекана. Он, очевидно, не идентичен с Афеканой, упоминаемой в V, 11,1, и лежал к востоку от Сунема, на южном склоне Малого Гермона. (Перев.)

[116] В Третьей книге Царств (20:35-38), откуда заимствован этот сюжет, имя пророка вовсе не упомянуто. (Перев.)

[117] В основу рассказанного легло содержание Третьей книги Царств (20:1-43).

[118] Арамиса - город-убежище в племени Гад, современный Эс-Салт.

[119] Это предопределение указывает на близость Иосифа Флавия к учению стоиков. Ср. ниже, XVI, 11,8. (Перев.)

[120] Библейский рассказ об этом событии, имеющийся в двух вариантах (соответственно 3 Цар. 22:6-28 и 2 Пар. 18:5-27), не упоминает об указанном лжепророке, ни о его имени. Напротив, в библейских рассказах этот Седекия является чем-то вроде злого демона-искусителя, отправившегося к Богу и получившего, подобно сатане в книге Иова, разрешение действовать самостоятельно. Как у Иова, так и в этом случае демон, конечно, служит лишь орудием в руках Бога. 

Указание на бронзовые рога не вполне ясно, тем более что в Библии нет никаких указаний на эту затею Седекии. Здесь нужно иметь в виду прежнее богоотступничество Ахава, а в культах Ваала и Астарты рога на голове были непременным атрибутом: Ваал часто изображался с бычьей головой, а Астарта - в облике коровы" (Перев.)

[121] Одно из чтений названия города Арамисы.

[122] Это еще один вариант чтения названия города Арамафы (Арамисы).

[123] Ср.: 2 Пар. 17:1-6, 17-19; 18:1-34 и 3 Цар. 22:1-38