Я УЕЗЖАЛА, испытывая странное самоотречение и огромную легкость, с трудом осознавая причину своего решения оставить свою семью, которую я любила больше всего. Не имея никакой определенной уверенности, я все же надеялась, даже вопреки отсутствию надежды. Я отправилась к Новым Католикам в Париж, где Провидению было угодно совершить чудеса, чтобы скрыть факт моего присутствия. Они послали за нотариусом, который оформил контракт соглашения. Когда он прочел его мне, я ощутила в себе такое его непринятие, что не могла заставить себя дослушать его до конца, а тем более подписать. Нотариус удивился, но когда вошла сестра Гарнье и сказала ему, что не нужно оформлять контракта о сотрудничестве, он был удивлен еще больше.
С Божьей помощью я смогла привести все свои дела в порядок и написать разные письма, которые я посылала по вдохновению Святого Духа, а не по своему собственному желанию. Это было нечто ранее мною не переживаемое. Но в данный момент это было лишь началом того, что в дальнейшем проявилось в более совершенной форме. У меня было двое слуг, которых мне было очень тяжело отпускать, так как я не рассчитывала их брать с собой. Если бы я их оставила, они бы рассказали о моем отъезде, и тогда бы все бросились меня разыскивать. Так и случилось позже, когда все стало известно. Но Бог так устроил, что они захотели отправиться в дорогу вместе со мной. Их помощь мне была не нужна, и вскоре они вернулись во Францию. С собой я взяла только свою маленькую дочь и двоих служанок, которые бы могли нам помогать. Мы отправились в путь на корабле вдоль реки, хоть я и купила места в почтовом дилижансе, для того чтобы нас не нашли те, кто бросится нас там искать. Я направилась в Мелун, чтобы ждать там прибытия корабля. Было удивительно, что, находясь в лодке, мой ребенок непрестанно мастерил крестики, прося одного человека вырезать для этой цели палочки из тростника. Затем она разложила вокруг меня около трех сотен этих крестиков. Я позволила ей это сделать, опасаясь, что все это имеет некий важный смысл. Я ощущала внутреннюю уверенность, что я встречусь с испытаниями во множестве, и что этот ребенок сеял для меня кресты, чтобы я их затем пожинала. Сестра Гарнье, которая понимала, что мне будет невозможно избежать крестных испытаний, сказала мне: «То, что делает этот ребенок, выглядит весьма значительным». Повернувшись к маленькой девочке, она сказала: «Дай мне тоже немного крестиков, моя баловница». «Нет,— ответила она,— они все для моей милой мамочки». Скоро она отдала ей один, чтобы удовлетворить ее настойчивую просьбу, но продолжала еще больше крестов класть на меня, после чего пожелала, чтобы ей сорвали речных цветов, которые колыхались на воде. Сплетя из них венок, она возложила его на мою голову и сказала мне: «После креста тебе наденут корону». Я молча всем этим любовалась и предоставила себя без остатка чистой Божьей любви, ибо так поступает свободная жертва, готовая быть принесенной на Его алтарь.
За некоторое время до моего отъезда одна моя знакомая, искренне служившая Богу, рассказала мне видение касавшееся меня. Она видела мое сердце, окруженное терновником, глядя на которое наш Господь был очень доволен. И хоть казалось, что шипы вот-вот разорвут его, вместо этого они делали его еще краше, что вызывало еще большее одобрение Господа. В Корбейле, маленьком городке на реке Сене, в шестнадцати милях на юг от Парижа, я встретилась со священником, которого Господь ранее так сильно употребил, чтобы привлечь меня к Своей любви. Он одобрил мое решение предать все Господу, но полагал, что мне не подходит сотрудничество с Новыми Католиками. Он рассказал мне о них некоторые факты, показывая, что наши цели несовместимы. Он предупредил меня, чтобы я не рассказывала им о своем внутреннем духовном опыте. Если же я сделаю это, то мне не миновать гонений с их стороны. Но тщетно скрывать что-либо, если Бог считает нам необходимым пройти через страдания, когда наша воля до конца подчинена Ему и слита с Его волей. Находясь в Париже, я передала Новым Католикам все деньги, которые у меня были. Себе я не оставила ни единого пении, радуясь, что могу быть бедной, следуя примеру Иисуса Христа. Я привезла тогда из дома девять тысяч ливров. Из этой суммы я ничего себе не оставила, хотя по контракту должна была им отдать лишь шесть тысяч. Эта разница позже была возвращена моим детям, но не мне. Это совершенно меня не беспокоит, ибо бедность, обретенная таким образом, и есть то, что составляет мое богатство. Остальное я полностью отдала сестрам, которые были с нами, с тем, чтобы оплатить их дорожные расходы, а также для покупки мебели. Я оставила себе немного одежды, поручив все это общим заботам. Также у меня не было какого-либо сундука на замке или сумки с вещами. Я привезла с собой лишь немного белья, не доверяясь случаю. Ибо желание взять с собой одежду могло бы привести к раскрытию моего отъезда. Мои преследователи не преминули сообщить, что я взяла с собой из дому большие суммы денег, которые я, якобы, дерзко расточила и раздала друзьям Отца ля Комба. Это была ложь, ибо у меня не оставалось и пенни.
Приехав в Анненси, я увидела одного бедного человека, просящего милостыню. Не имея ничего, я отдала ему пуговицы со своих рукавов. В другой раз я подала нищему во имя Иисуса Христа маленькое простое колечко. Я предупредила, что на кольце выгравирован символ брачного завета с Господом. Затем мы догнали почтовый дилижанс в Мелуне, где я оставила Сестру Гарнье. Свое путешествие я продолжала уже вместе с другими сестрами, которые не были мне знакомы. Поездка в экипаже была очень утомительной, и в течение всего долгого пути я так и не смогла уснуть. Моя дочь, очень нежный ребенок всего пяти лет от роду, также едва засыпала. Нам удавалось переносить сильнейшую усталость, но, несмотря на это, мы не заболевали. Мой ребенок ни одного часа не ощущал дискомфорта, хоть ей удавалось поспасть не более трех часов за ночь. В другой ситуации, испытывай я хоть вполовину меньшую усталость, или же просто имея недостаток отдыха, я бы могла легко заболеть. Одному только Богу известно, к каким жертвам Он меня побудил, и каким радостным было мое сердце, когда я все отдавала Ему. Имей я царства и империи, думаю, что отдала бы их еще с большей радостью, чтобы предоставить Ему высочайшие доказательства своей любви. Как только мы прибыли в гостиницу, я пошла в церковь и оставалась там до ужина.
Еще в экипаже мой дивный Господь говорил со мной и внутри меня, чего не могли понять или почувствовать другие. Та бодрость, которую я проявляла в минуты самых больших опасностей, очень воодушевляла путешествующих со мной. Я даже пела радостные гимны, ощущая себя избавленной от богатств, почестей и затруднений этого мира. Таким образом Бог охранял нас в течение всего пути. Казалось, Он был для нас «огненным столбом ночью и облаком в течение дня, сопровождающим нас».
Однажды нам случилось проезжать через довольно опасный участок между Лионом и Шамберри. Наш экипаж сломался, когда мы выходили из него. Но случись это чуть-чуть позже, и мы бы погибли.
Так мы прибыли в Аннеси вечером в День Святой Магдалины, 1681 года. В этот же День Святой Магдалины Епископ Женевы совершил для нас богослужение на могиле Святого Франциска де Саля. Именно там я обновила свой духовный брачный союз с моим Искупителем, что я делала каждый год в этот день. Там же ко мне вернулось сладкое воспоминание об этом святом, с которым наш Господь даровал мне особенный союз. Я называю это союзом, так как верю, что в Боге душа обретает единение со святыми. Этот союз укрепляется по мере того, как человек все более уподобляется Христу. Этот союз, который Богу угодно обновлять после смерти человека, пробуждается в душе единственно для Его славы. В это время умершие святые находятся в более близких отношениях с душой в Боге, и это общение более походит на духовную беседу близких друзей в Том, который соединяет их узами бессмертия.
В тот день мы выехали из Аннеси и на следующий приехали на мессу в Женеву. Я испытала огромную радость от участия в хлебопреломлении. Мне казалось, что Бог еще сильнее привлек меня к Себе. Там я молилась Ему, прося об обращении этих прекрасных людей. Вечером того же дня мы прибыли в Гекссе, где нашли лишь пустые стены. Епископ Женевы заверил меня, что дом обставлен, и без сомнения, он думал, что так оно и есть. Тогда мы остались на ночлег у сестер милосердия, которые оказались так милостивы, что предоставили нам свои постели. Я очень беспокоилась о своей дочери, которая заметно похудела. Тогда я очень хотела поместить ее в монастыре Урсулинок в Тононе. Мое сердце так болело за нею, что я тайком не могла удержаться от слез. На следующий день я сказала: «Я отвезу свою дочь в Тонон, и оставлю ее там, пока не увижу, как мы сможем здесь устроиться». Моему решению сильно возразили, что показалось мне проявлением жестокосердия и неблагодарности, хоть они и видели, что она превращалась в скелет. Я смотрела на этого ребенка как на жертву, которую я так неблагоразумно принесла. Я написала Отцу ля Комбу, прося его встретиться со мной, чтобы вместе обсудить сложившуюся ситуацию. Я считала, что не должна сознательно держать ее здесь дольше. Прошло несколько дней, а я все еще не получила ответа. В то же время я полностью поручила себя воле Божьей в том, получу ли я помощь или нет.
