Когда я снова заснул, мне приснилось продолжение этой истории. Вижу, пилигримы спустились с гор и пошли к дороге, ведущей к Небесному Граду. Чуть ниже слева видна была местность по имени Самомнение, куда вела тропка, ответвляющаяся от этой дороги.
По ней шел юноша, который весь светился от радости. Имя его было Невежда. Христианин спросил его, откуда он и куда идет.
— Я родом из той местности, что лежит внизу, и иду в Небесный Град.
— Но как ты намерен войти в ворота Небесного Града? Боюсь, что ты встретишься с большими трудностями, — сказал Христианин.
— Войду, как все другие добрые люди.
— А пропуск у тебя есть?
— Нет, но я знаю волю моего Господа и прожил достойную жизнь. Всякому человеку я воздавал должное, молился, соблюдал посты, выполнял свой долг перед Богом и перед людьми, отдавал десятину, подавал милостыню и покинул свою родину ради страны, куда теперь направляюсь.
— Но послушай, друг, ты ведь не прошел через Тесные врата в начале этой дороги. Ты пришел сюда окольными путями. Поэтому, мне сдается, что сколь бы хорошо ты о себе ни думал, в день суда тебя скорее обвинят в воровстве и убийстве, чем впустят в город.
— Господа, — ответил Невежда, — вы мне совершенно чужие люди. Я вас не знаю. Вы следуете религии вашей страны, а мне позвольте следовать своей. Я надеюсь, что все будет хорошо. Что же касается Тесных врат, о которых вы говорите, то все во всем мире знают, что они ужасно далеки отсюда. Я даже не уверен, что кто-нибудь из наших может указать туда дорогу, да и никому это и не нужно, так как от нас ведет сюда красивая зеленая тропка.
Когда Христианин понял, с каким невежественным человеком имеет дело, он шепотом сказал Уповающему:
— «Видал ли ты человека, мудрого в глазах его? На глупого больше надежды, нежели на него». По какой бы дороге ни шел глупец, у него всегда недостает ума, и всякому видно, что он глупец. Не знаю, продолжить ли разговор с ним или оставить его одного и дать ему возможность обдумать то, что он от нас услышал. Время от времени мы можем оглядываться назад и, может быть, сможем ему помочь.
— Да, оставим его пока одного, пусть поразмыслит об услышанном… По-моему, не следует ему все сразу объяснять, он легче поймет, если мы будем ему рассказывать все постепенно.
… Они прошли вперед. Невежда молча шел позади. Неожиданно они оказались в очень темном месте, где они увидели человека, которого семь злых духов связали семью толстыми веревками и тащили к той двери, на которую им указали пастухи и откуда слышались стоны и треск огня. Христианин и его товарищ пришли в ужас, и пока злые духи тащили незнакомца, Христианин пытался разглядеть его. Ему показалось, что это был его знакомый по имени Отпавший из города Отступничество. Но он не мог сказать это с полной уверенностью, потому что несчастный опустил голову, как вор, пойманный на месте преступления, и черты лица невозможно было рассмотреть. Когда они ушли вперед, Уповающий обернулся и заметил на его спине бумажку с надписью: «Распутник и заслуживающий осуждения отступник».
Христианин обратился к своему товарищу:
— Я только что вспомнил, что случилось с одним человеком из этой местности. Звали его Маловерным; человек он был честный и порядочный и жил в городе Искренность. Вот что с ним однажды произошло.
К этому месту, где мы сейчас находимся, примыкает дорога, идущая от Широких врат. Дорога эта носит название стези Мертвецов, потому что на ней совершается много убийств. Маловерный, такой же пилигрим, как и мы с тобой, присел отдохнуть на обочине стези и уснул. В это время шли по ней от Широких врат три дюжих молодца по имени Необузданный, Назойливый и Виновность — три брата. Заметив Маловерного, который только что проснулся и собирался идти дальше, они поспешно подбежали к нему. Увидев неожиданно пред собой трех крепких мужчин, Маловерный побледнел от страха. О сопротивлении он и думать не посмел. Необузданный потребовал у него кошелек с деньгами. Назойливый, видя, что он не торопится отдавать его, ловко засунул руку в его карман и вытащил оттуда мешочек с серебром. Бедняга громко завопил:
«Воры! Караул! Грабят!». Но тут Виновность огромной дубиной так сильно ударил его по голове, что Маловерный, как подкошенный, повалился на землю, и, казалось, смерть была неминуема. Злодеи еще некоторое время постояли около него. Вдруг послышались чьи-то шаги на дороге, и, боясь, что это идет воин по имени Великая Милость, живущий в городе Полное Упование, они опрометью пустились бежать, бросив беднягу на произвол судьбы. Спустя некоторое время Маловерный пришел в себя и кое-как, ползком, продолжил свой путь.
— Неужели они забрали у него все, что он имел? — спросил Уповающий.
— Нет, у него еще были свидетельство и драгоценные камни. Но мне рассказывали, что бедняга сильно горевал, потому что воры отняли у него почти все, что он имел. У него осталось всего несколько монет, но этого было явно недостаточно, чтобы продолжить путешествие. Говорят, что в конце концов он был вынужден просить милостыню, чтобы не умереть с голоду, так как дорогие каменья свои продавать не имел права. Милостыню подавали немногие, поэтому большую часть своего пути ему пришлось голодать.
— Но не странно ли, что злодеи не забрали у него свидетельство, дающее право на вход в Небесный Град? — продолжил Уповающий.
— Правда, это странно. Надо сказать, что они не потому оставили ему свидетельство, что он хорошо его спрятал, ведь от страха он совсем растерялся и уже просто ничего не мог спрятать. Только благодаря Божьему провидению эта драгоценность осталась при нем.
— Однако самым большим утешением ему было то, что он сберег свое свидетельство.
— Увы, он не понимал, что это свидетельство бесценно. Долгое время он не мог прийти в себя от пережитого страха. Мысли его заняты были лишь тем, как ему продолжить путешествие, не имея за душой ни гроша. Лишь изредка вспоминал он о своем свидетельстве, и эти моменты можно было сравнить с маленькой светящейся звездочкой на черном небосклоне. Но звездочка эта сияла недолго, мрачные мысли о деньгах вытесняли все то хорошее, что вспыхивало в его душе.
— Бедняга! Он был, вероятно, и жизни не рад!
— Да, велика была его скорбь! Представим себя на его месте:
быть ограбленным, униженным, израненным в чужой стране! Каково нам было бы! Чудо, что он не разочаровался в жизни! Мне рассказывали, что весь оставшийся путь он стонал и вздыхал, подробно рассказывая каждому встречному, как и где его ограбили, кто были эти злодеи и как они его чуть не убили.
— Я никак не могу понять, что в такой нужде он не продал и не заложил один из своих драгоценных камней, чтобы не унижаться и не просить милостыню.
— Ты совершенно не думаешь, что говоришь! Где он мог заложить или кому продать свои драгоценности? В той стране, где его ограбили, драгоценные камни не котировались, а укрепление духа, в котором он так нуждался, он здесь получить не мог. Кроме того, он знал, что лишится всякого наследства в Небесном Граде, если не предъявит у ворот в город своих драгоценностей. А это для него было страшнее нападения тысячи злодеев.
— Но разве Исав не продал свое первородство, которое было для него самым драгоценным камнем, за блюдо чечевицы? Если он так поступил, почему бы и Маловерному не сделать того же? — спросил Уповающий.
— Конечно, Исав продал свое первородство. Многие поступают так и сегодня, лишая себя Божьего благословения. Ты должен, однако, учесть, что ситуации, в которых находились Исав и Маловерный, различны. Старшинство Исава было символическим, тогда как драгоценные камни Маловерного были истинными. Исав пошел на все, только б насытить свое чрево, его желание определялось плотскими вожделениями, не то было с Маловерным. Исав мечтал наесться. «Ибо я на краю смерти, — говорил он, — какая же мне польза от моего первородства?» Вера Маловерного, хотя ему в удел и досталась лишь малая доля, охраняла его от подобного сумасбродства, и потому он, зная исключительную ценность своих драгоценных камней, ни за что бы не продал их. Нигде в Писании не сказано, что Исав верил. Поэтому неудивительно, что тому, кто думает лишь об ублажении плоти, что характерно для всякого человека, не имеющего в сердце веры, ничего не стоит продать сатане и первородство свое, и душу свою. И если человек вобьет себе в голову удовлетворить какое-либо желание, он добивается этого любой ценой. Но Маловерный был не из таковых. Он стремился к духовной пище. Продать драгоценности ему не позволяли его убеждения. Разве может человек заставить голубя питаться падалью, как это делают вороны? Неверующий человек ради удовлетворения своих плотских желаний способен заложить, продать, завещать и обещать все, что угодно. Верующий же, даже если вера его очень слаба, но искренна, на это не способен.
— Я признаю свою ошибку, — согласился Уповающий. — Но должен сказать честно, что твои резкие слова чуть было не стали причиной ссоры между нами.
— Неужели?! Но обдумай спокойно все сказанное мною, и ты согласишься, что все это верно.
— Однако эти три злодея, по-моему, еще и порядочные трусы, потому что, услыхав вдалеке чьи-то шаги, пустились наутек. Почему бы Маловерному не попробовать оказать сопротивление? Где его мужество? По-моему, он не должен был так быстро сдаваться.
— Многие называют их трусами, но мало тех, кто готов был единоборствовать с ними. Маловерный не имел для этого нужной отваги, и мне кажется, брат, что если бы ты был на его месте, то ты бы отразил не более одного удара. И, право, ты боек сейчас лишь потому, что они от нас далеки. Но представь себе, что они стоят перед тобой, тогда бы ты иначе заговорил. Притом не забывай, что они наемные разбойники: они находятся на службе у царя бездны, который в случае необходимости тотчас спешит к ним на помощь. А голос у царя, как рев рыкающего льва. Я сам прошел через это и знаю, как это страшно. Они втроем напали на меня, и я сначала защищался, как подобает христианину. Но они только свистнули, и явился их хозяин. Так бы моя душа и погибла ни за что ни про что, если б Господь из одной только милости не одел меня в броню. И скажу тебе, что даже в броне и с оружием в руках бороться с ними было трудно. Никто заранее не может знать, что тебя ждет в такой схватке, разве только тот, кто сам испытал это.
— Хорошо. Но ведь они убежали, когда им только померещилось, что идет Великая Милость.
— Да, они не раз убегали и даже вместе с хозяином, когда показывался Великая Милость. И неудивительно: он один из бойцов Царя Небесного. Ты, надеюсь, согласишься, что между Маловерным и бойцом Царя есть разница? Не все подданные Царя могут быть Его бойцами, и не все способны смело ринуться в бой. Разумно ли предполагать, что каждый мальчик может одолеть Голиафа, как Давид? Можно ли от воробья ожидать силы быка? Одни сильны, другие слабы; одни обладают большей верой, другие — меньшей. Этот же человек, о котором идет речь, был слаб.
— Жаль, что эти молодцы не встретились с Великой Милостью, он бы им задал, — заметил Уповающий.
— Ему тоже не так-то просто их одолеть, — ответил Христианин. — Великая Милость искусно владеет оружием и может с ними справиться лишь тогда, когда они находятся от него на расстоянии меча. Стоит одному из злодеев напасть на него сзади, ему трудно будет устоять на ногах. А когда человек лежит, на что он способен? Кто близко знаком с Великой Милостью, тот хорошо знает, что все лицо его в шрамах. Я даже слышал, что он однажды рассказывал подробности одной из битв: «Мы уже не надеялись остаться в живых». Вспомни, как злодеи заставляли Давида стонать, скорбеть и сетовать. Даже Езекия и певец Еман, герои своего времени, подкрепляли себя молитвой, чтобы в борьбе с этими злодеями выйти победителями. И несмотря на все это, они сильно пострадали. Апостолу Петру также однажды пришлось схватиться с ними. Он по праву считается главою апостолов, однако эти злодеи довели его до того, что он испугался голоса служанки!
Хозяин этих злодеев всегда находится поблизости и в любую минуту готов прийти к ним на помощь. Это о нем сказано: «Когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса. Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копье, ни дротик, ни латы. Железо он считает за солому, медь — за гнилое дерево. Дочь лука не обратит его в бегство, пращные камни обращаются для него в плеву. Булава считается у него за соломину; свисту дротика он смеется».
Что делать человеку в этом случае? Конечно, если б иметь коня Иова, много подвигов можно было бы совершить: «Храпение ноздрей его — ужас; он роет ногою землю и восхищается силою; идет навстречу оружию; он смеется над опасностью и не робеет и не отворачивается от меча; колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик; в порыве ярости он глотает землю и не может стоять при звуке трубы; при трубном звуке он издает голос: гу! гу! и издалека чует битву, громкие голоса вождей и крик». Но для таких безлошадных, как мы с тобой, лучше не желать встречи с ними и не хвастать, что мы бы не отступили. Тот, кто очень много говорит о смелости, обычно в схватке сдается первым. Посмотри на Петра, о котором я уже упоминал. Насколько он был самонадеянным! Он уверял Учи— теля, что уж кто-кто, а он пойдет за ним даже на смерть, пусть все остальные ученики оставят Его.
Поэтому, когда мы слышим о подобных злодействах, мы всегда должны помнить, что:
— во-первых, нельзя пускаться в путь, не облачившись в броню. Нельзя забывать дома щит, ибо отсутствие его было причиной того, что тот, кто столь храбро боролся с левиафаном, не смог его победить. Понятно, что когда мы отправляемся в далекое путешествие без щита, враг нас вообще не боится. Хорошо сказал один мудрый пилигрим: «А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого»;
— во-вторых, мы должны испросить у Всевышнего помощь, поддержку, силу и мужество, просить послать Ангела-Хранителя. Давид, проходя по долине Смертной Тени, ликовал, потому что знал и чувствовал, что Он был с ним. Моисей готов был умереть, нежели ступить шаг без своего Бога.
Да, милый брат, если Он с нами, нам нечего бояться, даже если тысячи и тысячи таких злодеев встретятся нам в пути. Без Него же даже самые смелые, гордые и уверенные в себе падут побежденными.
Я тоже однажды был в подобной схватке, и лишь по великой милости Его жив. Похвастаться своим мужеством я не могу. И, право, сочту себя счастливым, если избегну впредь таких встреч. А ведь нас, пожалуй, ждет еще немало опасностей. Но Господь, спасший меня от льва и медведя, избавит меня и от филистимлянина.
И Христианин запел:
«Бедный Маловерный! Ты был избит и ограблен злодеями. Помни сие, верующий, и молитвой укрепляй свою веру! Лишь тогда ты сможешь победить тьму. Без Него не совладать тебе даже и с одним врагом».
Так и шли они вдвоем, а Невежда шел позади. Вскоре они подошли к развилке и в полной растерянности остановились. Дело в том, что в этом месте дорога раздваивалась таким образом, что совершенно невозможно было определить, которая из них ведет к Небесному Граду. Пока они обдумывали, который путь им избрать, к ним подошел чернокожий человек в сияющей одежде и спросил, почему они тут стоят. Они ответили, что направляются в Небесный Град, но не знают, по какой дороге им идти.
— Идите за мной, — сказал чернокожий, — я тоже иду туда. Пилигримы пошли за ним, не замечая того, что ступили на путь, который ведет в сторону от Небесного Града. Они поняли свою ошибку лишь тогда, когда попали в силки, которые обычно ставят на диких зверей. В этот момент чернокожий сбросил свое белое одеяние, и они увидели, кто этот человек. Горько стали они сетовать, считая, что спастись уже невозможно.
Тогда Христианин обратился к своему товарищу:
— Теперь я понял, что меня опять ввели в заблуждение. Не предупреждали ли нас пастухи остерегаться Соблазнителя. Правду говорил древний мудрец: «Человек, льстящий другу своему, расстилает сеть ногам его».
— А ведь пастухи дали нам подробное описание нашего дальнейшего пути, но мы даже не заглянули в него и не остерегались лжесоветчиков. Давид был мудрее нас: «В делах человеческих, по слову уст Твоих, я охранял себя от путей притеснителя».
Лежа на земле, опутанные сетью, горько упрекали они себя за свою глупость. Вдруг они увидели человека, окруженного чудным сиянием, который подходил к ним, держа в руках бич.
— Кто вы, — спросил Он, — и что вы тут делаете?
— Мы бедные, несчастные пилигримы и идем к горе Сион. У развилки мы встретили чернокожего человека в белой одежде, который и завел нас сюда. Он обещал помочь нам, заверив, что тоже идет в Небесный Град.
— Это Соблазнитель или иначе Лжеапостол, который принял вид Ангела света.
Он разорвал путы и освободил их. Затем продолжил:
— Идите за Мной, чтоб я мог указать вам истинный путь. И Он повел их назад к развилке.
— Где вы провели последнюю ночь? — спросил Он их.
— У пастухов на Отрадных горах, — ответили они.
— Разве они вам не дали описание вашего пути?
— Дали.
— И вы на развилке не заглянули в него?
— Мы совсем забыли про это описание.
— Не предостерегали ли вас пастухи от коварств Соблазнителя?
— Да, но увы, мы не предполагали, что речь его столь красноречива и сладка!
После этого Он заставил их лечь на землю и несколько раз сильно ударил их бичом.
— Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будьте ревностны и покайтесь. Продолжайте свой путь и не забывайте указаний пастухов!
Они поблагодарили Его и вновь пошли по истинному пути, напевая при этом: «О, поглядите, что случилось с пилигримами, вставшими на ложный путь: они были пойманы в сети, потому что пренебрегли добрым советом пастухов. Теперь они освобождены, но какой ценой! Да будет это всем уроком!».
Спустя некоторое время они увидели на дороге человека, медленно идущего по большой дороге навстречу им.
— Смотри, вон идет человек, который идет от Сиона, — удивленно воскликнул Христианин.
— Я его тоже вижу, но будем теперь осторожнее, вдруг он тоже Соблазнитель.
Незнакомец, поравнявшись с ними, спросил, куда они идут. Звали его Атеист.
— Мы идем к горе Сион, — ответил Христианин.
Атеист громко расхохотался в ответ.
— В чем дело? Почему ты смеешься?
— Я смеюсь над вашим невежеством. Вы избрали путь, на котором вы ничего, кроме беды, не пожнете.
— Ты полагаешь, что нас в Небесный Град не примут?
— Примут?! Да этого города нет во всей вселенной!
— Есть!
— Когда я жил дома у себя на родине, — сказал Атеист, — я тоже эти сказочки слышал и решил найти его. И вот я уже двадцать лет ищу этот город и не могу его найти, потому что никакого Небесного Града и никакого Сиона не существует.
— Мы оба не только слышали, но и уверены в том, что гора Сион не вымысел, что она существует, — стояли на своем Христианин и Уповающий.
— Если б и я этому не поверил, то не ушел бы так далеко от дома, чтобы отыскать эту гору и этот город. Я его долго искал, ушел гораздо дальше вас и ничего не нашел. Я возвращаюсь назад, чтобы наслаждаться жизнью, а не жить надеждами на что-то нереальное, вовсе несуществующее.
Тогда Христианин обратился к Уповающему с вопросом:
— Неужели этот человек говорит правду?
— Остерегайся его! Он один из Соблазнителей, — ответил Уповающий. — Вспомни, как дорого мы поплатились за то, что однажды уже послушались одного. Чтоб не существовало Сиона? Да быть этого не может! Разве мы не видели с вершин Отрадных гор врата Небесного Града? Притом, разве мы не должны жить верой? Идем, брат, не то Тот, Кто наказал нас бичом, снова настигнет нас. Тебе следовало бы дать мне тот совет, который я тебе сейчас дам: «Перестань, сын мой, слушать внушения об уклонении от изречений разума». Милый брат, не слушай Соблазнителя. Будем веровать ко спасению наших душ.
— Я спросил тебя об этом не потому, что сомневался в истинности нашей веры. Мне хотелось тебя испытать, и я уже заранее радовался твоему ответу. Что же касается этого человека, то он ослеплен богом мира сего. Продолжим свой путь, ибо мы веруем в истину, в которой нет ни крупицы лжи.
— Как же мы будем счастливы, когда узрим славу Божию, — радостно воскликнул Уповающий.
Они прибавили шагу, а Атеист расхохотался им вслед… Вскоре пилигримы вошли в страну, где воздух как— то сильно утомлял путешественников и клонил их ко сну. Уповающий почувствовал себя сразу таким усталым, что глаза слипались сами собой.
— Давай приляжем здесь и немного вздремнем, — обратился он к Христианину.
— Ни за что на свете: ежели мы здесь уснем, то никогда уже не проснемся.
— Почему же, брат? — удивился Уповающий. — Сон освежает утомленного человека, он даст нам новые силы.
— Разве ты забыл, что один из пастухов предостерегал нас не засыпать в Очарованной стране? Стало быть, спать здесь нам не следует, будем лучше бдительны и трезвы.
— Я сознаю, что был неправ, и если б я в эту минуту был один, то, конечно, уснул бы, рискуя жизнью. Верно сказал мудрец: «Ум хорошо, а два лучше». До сих пор твое общество было для меня милостью Божьей, и ты будешь хорошо награжден за твою заботу обо мне…
— Чтоб отогнать от себя сон, давай-ка поговорим о чем-нибудь интересном.
— С радостью, брат!
— С чего же мы начнем?
— Расскажем друг другу, как мы пришли к вере, как Господь нашел нас, а мы Его.
— Хорошо. Но сначала я спою песню: «Когда христианина начинает клонить ко сну, пусть он придет сюда и послушает беседу двух пилигримов. Да научится он от них, как бороться со сном и бодрствовать со Христом. Святое товарищество хранит от сна погибели и побеждает адские силы». А теперь мой вопрос: Расскажи мне подробно, что заставило тебя отправиться в столь опасное и тяжелое путешествие?
— Ты хочешь знать, что именно побудило меня задуматься о спасении своей души? Скажу тебе, что я долго наслаждался земными радостями, которые можно было купить на ярмарке Суеты. Все это, как я теперь ясно вижу, привело бы меня к погибели.
— Что же это были за наслаждения?
— Выше всего я ценил богатства и радости мира сего. Кроме того, я с упоением предавался распутству, пиршествам, я лгал, не соблюдал день Господень. А потом я увидел и услышал тебя, когда ты с Верным был в нашем городе. Твой дорогой друг поплатился за свидетельствование истины жизнью, а я понял, что расплата за все это — смерть и что за подобные дела гнев Божий поражает непокорных детей Его.
— Неужели ты тотчас проникся этой правдой?
— О, нет! Я сильно сопротивлялся, я ни за что не хотел признать, что грех — первопричина проклятия. При первом пробуждении души силою Слова Божия я старался спрятаться от света, высвечивающего всю гнусность моей жизни.
— Но почему ты так сильно сопротивлялся первым воздействиям на тебя Духа Господня?
— Причин было несколько.
Во-первых, я не сразу понял, что это новое во мне чувство было воздействием Божьим на мою душу и что Господь именно так начинает обращение грешника — пробуждением совести и убеждением его в греховности.
Во-вторых, грех был мне еще так люб, что мне трудно было расставаться с ним.
В-третьих, я не мог себе представить, как я покину друзей, общество и образ жизни которых мне были так приятны.
В-четвертых, пробуждение совести сопровождалось таким сильным беспокойством, было столь утомительно и тяжело, что я старался даже не задумываться над этим.
— И тебе временами удавалось избавиться от душевного беспокойства, от угрызений совести?
— Да, но только на время. Зато, когда совесть снова начинала меня мучить, мне было гораздо тяжелее прежнего.
— Но что же тебе постоянно напоминало о твоей греховности?
— Многое. Во-первых, когда встречался с верующим человеком.
Во-вторых, когда слышал Слово Божие.
В-третьих, когда чувствовал недомогание.
В-четвертых, когда слышал, что кто-то из моих соседей тяжело болен.
В-пятых, когда раздавался погребальный звон, напоминающий мне о том, что и я когда-то умру и должен буду предстать перед Божьим судом.
— Ты никогда не пытался отогнать от себя эти мучительные мысли?
— Пытался, и неоднократно! Но каждый раз голос совести говорил во мне все громче и яснее. Всякий раз, когда я впадал в грех, мучения мои удваивались.
— И что же ты тогда сделал?
— Я решил исправить свой образ жизни, иначе мне грозила явная погибель.
— И ты действительно пытался исправить свою жизнь?
— Я стал избегать не только греха, но и моих бывших друзей. Стал молиться, поститься, читать духовные книги, плакать над своими грехами, пытался говорить всегда только правду.
— И ты себя тогда чувствовал спокойнее?
— Увы, ненадолго! Скоро страх вновь овладевал мною…
— Как же ты исправился?
— Опять многое было тому причиной. Главное, меня смущали такие изречения: «Вся праведность наша — как запачканная одежда», «Делами закона не оправдается никакая плоть» — ведь все это написано в Библии! Поэтому я пришел к выводу: если все это правда, то бессмысленно и глупо пытаться достигнуть Царства Небесного лишь исполнением закона. Если, к примеру, человек должен лавочнику сто рублей, а в дальнейшем аккуратно расплачивается с ним за все новые товары, но прежнего долга не отдает, то человек все равно остается должником, и лавочник всегда может подать на него в суд.
— Да, но как ты это применил к себе?
— Я стал задумываться. В грехе я зашел очень далеко, сильно провинился перед Богом, и все мои грехи внесены в Книгу жизни. Даже если я исправлюсь, то кто простит и искупит все мои прошлые грехи? Каким образом я смогу избежать проклятия?
— Великолепное объяснение, продолжай, пожалуйста!
— Еще одно смущало меня. Анализируя самым тщательным образом всю свою жизнь, я находил все новые и новые грехи. С ужасом я начинал понимать, что мне грозит вечная погибель. Я впал в отчаяние. Один-единственный день моей жизни был настолько грешен, что этого вполне хватило бы, чтобы попасть в ад, даже если бы все остальные дни я вел жизнь ангела.
— И какой ты нашел выход?
— Я ничего не мог придумать, пока не открыл свою душу покойному Верному, с которым был хорошо знаком. Он мне объяснил, что пока мне не будет дарована праведность никогда не согрешившего человека, — ни моя личная, ни всего мира праведность спасти меня не смогут.
— И ты ему поверил?
— Если б он мне это сказал в то время, когда я был так доволен собой, я счел бы это безумием. Но убедившись в своем бессилии и в том, что, несмотря на все мои усилия, я оставался грешником, а также вспоминая прежнюю свою жизнь, я согласился с ним.
— Но не пришла ли тебе в голову мысль, когда ты услышал от него эти слова, что во всем мире можно найти только одного человека, о котором можно бы с полной уверенностью сказать: этот Человек безгрешен?
— Признаюсь, сначала его слова показались мне странными, но по ходу беседы я пришел к полному и искреннему убеждению в его правоте, и я поверил ему.
— И ты спросил его, кто этот Человек и как ты можешь быть Им оправдан?
— О да, и он мне сказал, что это Господь Иисус Христос, Который сидит одесную Бога. Я могу быть оправдан единственно Им, уповая на то, что Он совершил во время Своего пребывания на земле, и на все Его страдания на кресте. Тогда я спросил его, как может праведность этого Человека оправдать другого перед Богом? И он ответил, что этот Человек одновременно и всемогущий Бог, Который умер не за Себя, но за меня, тем самым заплатил за все мои грехи.
— Как же ты поступил после этого? — спросил Христианин.
— Я был согласен с тем, что Он умер за грехи всех людей, что Он милостив, но поверить, что Он хочет и может спасти меня, последнего грешника, я не мог.
— Что же на это ответил Верный?
— Стал уговаривать меня пойти к Нему. Я посчитал это за дерзость, но Он сумел убедить меня в том, что Бог приглашает и меня прийти к Нему, потому что я из званых. Он подарил мне книгу, написанную учениками, инспирированными Самим Иисусом Христом, где каждая буква, каждое слово весомы и более вечны, чем наша земля и вся вселенная. Я поинтересовался у него, что я должен сделать, если приду к Нему, и вообще, как прийти к Нему? Он дал мне совет — на коленях взывать к Отцу Небесному, чтобы Он открыл мне Сына Своего. «Иди, и ты узришь Его на престоле милосердия, где Он восседает вечно, дабы даровать прощение и оставление грехов всем приходящим к Нему». Затем я спросил: «Что я Ему скажу, когда приду?». И Он научил меня молиться так: «Господи, будь милостив ко мне, грешнику, и научи меня познать Иисуса Христа, Сына Твоего, и веровать в Него. Ибо я знаю, что без Его праведности и без веры в Него я потерян безвозвратно и отвергнут Тобой навсегда. Господи, я слышал, что Ты милосердный Бог и послал Сына Твоего Иисуса Христа в этот мир, чтобы спасти всякого грешника, если тот признает себя таковым. Господи, услышь молитву мою и покажи на мне милость Твою! Спаси душу мою ради Искупителя моего, Твоего возлюбленного Сына!».
— И ты все так и исполнил, как он тебе советовал?
— Конечно, и не однажды, но много-много раз.
— И Бог открыл тебе Сына Своего?
— Нет, ни в первый раз, ни во второй, ни в третий, ни в четвертый, ни даже в шестой раз!
— Что же ты тогда собирался делать?
— Что? Да я сам не знал, что делать.
— Не приходило ли тебе в голову перестать молиться?
— О, неоднократно!
— Что же тебя удерживало от этого?
— Я был уверен, что все мною слышанное — истинно, т. е. что без праведности Христа и весь мир не может меня спасти. Перестань я молиться, я тотчас умер бы, и самое ужасное, что меня могло постигнуть на суде, — это смертный приговор. А в ушах моих звучали слова: «И хотя бы и замедлило, жди его, ибо непременно сбудется, не отменится!» И я продолжал умолять Отца Небесного, пока Он наконец не открыл мне Сына Своего.
— Как же Он тебе открыл Сына Своего?
— Я увидел Его не телесными очами своими, а понял разумом. Вот как это было. Однажды я чувствовал себя каким-то особенно подавленным и грустным, каким никогда в жизни еще не бывал. Я долго молился, но Бог не слышал меня. Неужели у меня нет никакой надежды? Боже, неужели Ты оставил меня?
Вдруг мне показалось, что небо открылось и Иисус Христос, взирая на меня сверху, говорит: «Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой». Я ответил Ему: «Но, Господи, ведь я великий, даже величайший грешник!». Он на это сказал: «Достаточно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». Тогда я возразил: «Но, Господи, что значит веровать?». И я услышал в ответ: «Приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда». Тогда я понял, что веровать в Него и идти к Нему — одно; и что тот, кто к Нему приходит, т. е. кто от чистого сердца и с любовью стремится ко спасению Христом, истинно верует в Него. Глаза мои наполнились слезами, и я продолжал спрашивать Его: «Господи, ужели такой грешник, как я, может в самом деле надеяться быть принятым и спасенным Тобой?». И я услышал Его ответ: «Приходящего ко Мне не изгоню вон». -«Но, Господи, кто Ты? Для чего Ты пришел на эту землю? Как я пойму, что моя вера истинна?». Он ответил: «Иисус Христос пришел в мир спасти грешников. Он есть конец закона, к праведности всякого верующего. Он умер за грехи людей и воскрес для их оправдания. Он возлюбил вас и омыл от греха кровью Своей. Он — Посредник между Богом и человеками. Он жив вечно для ходатайства за них». Тогда мне стало ясно, что праведность я должен искать только в Нем Одном. За грехи мои была пролита кровь Его. Все, что Он совершил, повинуясь воле Отца, было совершено не ради Него, но ради всякого, кто принимает Его в сердце свое как своего Спасителя, кто воздает Ему за то с благодарностью. И душа моя встрепенулась от радости, из глаз полились слезы, и вся сила любви в моей душе была направлена на Иисуса Христа, возлюбившего всех, и на Его народ, т. е. на верующих в Него.
— Слушая тебя, — сказал Христианин, — убеждаешься, что в самом деле твоей душе открылся Христос. Но скажи, изменилась ли жизнь твоя после этого?
— Я полностью убежден, что весь мир; несмотря на свое великолепие и мнимую праведность, находится под проклятием. Отец наш Небесный может милостиво простить приходящего к Нему грешника. Мне было стыдно за свою прожитую жизнь, за свое прежнее неведение, ибо я даже не подразумевал всего величия любви к нам Иисуса Христа. Я начал стремиться к жизни непорочной и к совершению добрых дел для прославления имени моего Господа. Право, я готов жизнь свою отдать за свидетельствование имени о Нем.