Logo
Иудейские древности

Иосиф Флавий

Иудейские древности

СКАЧАТЬ КНИГУ В ФОРМАТЕ:

.pdf .doc .fb2 .epub

Главы 6 - 10


Предисловие издателей
Предисловие автора
Первая книга Главы 1 - 5
Первая книга Главы 6 - 10
Первая книга Главы 11 - 15
Первая книга Главы 16 - 20
Первая книга Главы 21 - 22
Вторая книга Главы 1 - 5
Вторая книга Главы 6 - 10
Вторая книга Главы 11 - 16
Третья книга Главы 1 - 5
Третья книга Главы 6 - 10
Третья книга Главы 11 - 15
Четвертая книга Главы 1 - 5
Четвертая книга Главы 6 - 8
Пятая книга Главы 1 - 5
Пятая книга Главы 6 - 11
Шестая книга Главы 1 - 5
Шестая книга Главы 6 - 10
Шестая книга Главы 11 - 14
Седьмая книга Главы 1 - 5
Седьмая книга Главы 6 - 10
Седьмая книга Главы 11 - 15
Восьмая книга Главы 1 - 5
Восьмая книга Главы 6 - 10
Восьмая книга Главы 11 - 15
Девятая книга Главы 1 - 5
Девятая книга Главы 6 - 10
Девятая книга Главы 11 - 14
Десятая книга Главы 1 - 5
Десятая книга Главы 6 - 11
Одиннадцатая книга Главы 1 - 5
Одиннадцатая книга Главы 6 - 8
Двенадцатая книга Главы 1 - 5
Двенадцатая книга Главы 6 - 11

Глава шестая

1. Таким-то почетом пользовался у Давида оставшийся после Саула и Ионафана потомок. Когда в это время умер бывший в дружеских отношениях с Давидом амманитский царь Наас[24] и правление перешло к его сыну Аннону, Давид послал к последнему посольство с выражением соболезнования и утешения в постигшем его горе - смерти отца и с уверением, что он готов с Анионом оставаться в тех же хороших отношениях, в которых был с его отцом. Однако старейшины амманит-ские истолковали это известие в дурном смысле, совершенно обратном тому, который придавал ему царь Давид, и стали возбуждать недоверие своего царя, говоря, что Давид, под предлогом человеколюбия, послал лишь своих соглядатаев к ним в страну. При этом они советовали Аннону остерегаться и не доверять словам Давида, чтобы из этого не вышло неотвратимого несчастья. Итак, придавая советам своих старейшин больше значения, чем бы следовало, амманитский царь Аннон обошелся крайне грубо с посланцами Давида, велев сбрить им половину бороды и срезать нижний край одежды, чтобы они могли принести Давиду ответ не словесный, но осязательный. Увидев это, царь израильский вознегодовал так сильно, что было очевидно, что он не оставит нанесенных ему оскорбления и обиды без ответа, но пойдет войной на амманитян и отомстит их царю за безобразие, учиненное над его посланными. Когда приближенные и военачальники [Аннона] поняли, что они нарушили дружественный договор [с Давидом] и теперь придется отвечать за это, то они стали готовиться к войне. Ввиду этого они отправили к месопотамскому царю Сиру тысячу талантов с просьбой оказать им за это вознаграждение вооруженную поддержку, а также склонили на свою сторону [царя] Суву. В распоряжении этих двух правителей имелось двадцать тысяч пехотинцев. Кроме того, они наняли еще царя амалекитян и пригласили в виде четвертого союзника царя Истова, который вместе с амалекитянином мог выставить двенадцать тысяч тяжеловооруженных воинов.

2. Однако Давид не устрашился этого союза и значительных военных сил амманитян, но, уповая на Господа Бога и на то, что его война будет борьбой за правду, так как он собирается на войну лишь с целью отомстить за нанесенную обиду, дал лучшие войска свои главнокомандующему Иоаву и послал его с ними на врагов. Иоав расположился лагерем около столицы амманитян, Равафы[25]. Враги тогда вышли из своего города и выстроились к бою не в одно целое, но разбились на два отряда, причем вспомогательные войска построились отдельно на равнине, силы же амманитян стали у городских ворот, как раз напротив евреев. Когда Иоав заметил это, то и он со своей стороны принял меры предосторожности, а именно выбрал себе самых храбрых воинов и стал с ними против Сира и бывших с ним других [союзных] царей, а остальные войска свои предоставил брату своему Авес-сею с приказанием выстроиться против амманитян, причем напомнил Авессею, чтобы тот следил за ним и, если заметит, что его (Иоава) начнут теснить войска Сира и брать верх над ним, немедленно послал бы ему отряд в подмогу; то же самое собирался сделать и Иоав, если бы увидел Авессея в затруднении от амманитян. Итак, Иоав отпустил своего брата на бой с амманитянами и еще раз убедительно просил его храбро и энергично сразиться, как подобает людям, боящимся позора; сам же двинулся на рать Сира. После того как она некоторое, незначительное впрочем, время стойко выдерживала его натиск, Иоаву наконец удалось перебить множество врагов, а всех остальных принудить к бегству. Когда амманитяне увидели это, на них напал страх перед Авессеем и его войском; они не устояли, но подобно своим союзникам ударились в бегство по направлению к своему городу. Таким образом Иоав осилил врагов и со славой вернулся к своему царю в Иерусалим.

3. Тем не менее это поражение не побудило амманитян прекратить военные действия и, ознакомившись с боевыми преимуществами своих врагов, заключить с ними мир. Напротив, они отправили посольство к Халаме, царю сирийцев, живших по ту сторону Евфрата, и за деньги предложили ему вступить с ними в союз, тем более что у него был главнокомандующим Савек, который начальствовал над армией, состоявшей из восьмидесяти тысяч пехотинцев и десяти тысяч кавалерии. Когда царь еврейский узнал, что амманитяне опять собрали для войны с ним такие большие военные силы, он решил более не высылать против них своих полководцев, но сам сразиться с ними. Поэтому он во главе всего своего войска немедленно переправился через реку Иордан, встретился там с неприятелями и, вступив с ними в бой, одержал полную победу. При этом он перебил до семи тысяч всадников и до сорока тысяч пехоты и нанес такую рану главному полководцу Халамы, Савеку, что тот вскоре от нее умер. Ввиду такого исхода боя месопотамцы сдались Давиду и прислали ему дары. Была уже зима, когда царь вернулся в Иерусалим; в начале же весны он выслал против амманитян своего главнокомандующего Иоава, который ворвался в их пределы, разграбил страну совершенно, запер жителей в их столице Равафе и приступил к осаде последней[26].


Глава седьмая

1. В это время с Давидом, человеком от природы праведным, благочестивым и свято чтившим установленные законы, случился великий грех. Дело в том, что однажды вечером он увидал с крыши своего дворца, по которой в эту пору он имел обыкновение прогуливаться, женщину необычайной красоты, купавшуюся у себя дома в холодной ванне. Имя этой женщины было Вирсава. Красота ее совершенно очаровала царя, и он, не будучи в силах сдержать своей страсти, послал за ней и сошелся с ней. Женщина забеременела и послала к царю просьбу найти какое-нибудь средство скрыть ее прегрешение (потому что, по установленным законам, ей за прелюбодеяние грозила смерть). Тогда царь послал за мужем этой жены - его звали Урией, и он был оруженосцем у Иоава - и стал его расспрашивать о войске и о ходе осады. Когда же тот ответил, что дела у них идут как нельзя лучше, Давид велел его хорошо угостить с его собственного стола и приказал ему затем пойти отдохнуть с женой. Урия, однако, не сделал этого, но спал в ту ночь перед дверьми царя в обществе прочих его оруженосцев. Когда царь узнал об этом, то спросил Урию, почему он [накануне] не вернулся к себе домой и не провел ночи в объятиях своей жены, как это обыкновенно делают все те, которые были в отсутствии продолжительное время и возвращаются к себе. Но воин ответил, что было бы несправедливым отдыхать и наслаждаться с женой, пока его сослуживцы и сам военачальник валяются на голой земле лагеря, в неприятельской стране. Получив такое объяснение, Давид приказал Урии остаться еще этот день у него, так как собирается отпустить его к главнокомандующему на следующий день. Затем он опять пригласил его к себе обедать и так угостил его вином, что тот дошел до полного опьянения. Тем не менее Урия опять переночевал у порога царя, не подумав даже о возможности радостного свидания с женой. Огорчившись этим, царь написал Иоаву письмо, в котором приказывал наказать Урию, так как последний-де провинился[27]. При этом Давид также указал Иоаву на такой для Урии род наказания, при котором не обнаружилось бы, что сам царь определил его, а именно: Давид приказал поставить Урию во время боя с неприятелями на такую позицию, где бы ему пришлось сражаться одному и угрожала бы неминуемая опасность смерти, и для этого, когда начнется схватка, отступить всем его сотоварищам. Это письмо, запечатанное собственной печатью, царь поручил Урии доставить Иоаву. Последний, получив и прочитав царское послание, действительно поставил Урию и с ним несколько лучших солдат из всего войска на такую позицию, на которой, по его мнению, враги оказались бы ему особенно опасными. Сам же он обещал подойти к ним со всем войском на помощь, если им удастся, подкопав стену, проникнуть в город. При этом Иоав уговаривал Урию, столь славного воина, известного по своей храбрости не только у царя, но и у всех товарищей, радоваться такой серьезной, возложенной на него задаче, а не выражать по этому поводу своего неудовольствия. Урия взялся затем бодро за исполнение порученного ему дела, а Иоав тайно от него велел назначенным ему в помощники воинам покинуть его, когда увидят, что враги устремятся на них. И действительно, когда евреи подошли к городу, амманитяне испугались, как бы неприятели их в том месте, где стал на позицию Урия, не предупредили их, влезши на стену, и, выставив вперед самых отчаянных своих смельчаков, отперли ворота и неожиданным сильным напором быстро устремились на евреев. В это мгновение все товарищи Урии отступили назад, как им повелел Иоав. Урия же, считая позорным обратиться в бегство и покинуть занимаемое место, стал выжидать натиска врагов. Когда последние бросились на него, ему удалось перебить немалое их количество, но затем он был окружен ими со всех сторон и пал под их ударами. Вместе с ним пало также несколько его товарищей.

2. После этого происшествия Иоав отправил к царю послов с извещением, что он приложил все усилия, чтобы взять скорее город, приблизился с этой целью к городской стене, но был вынужден с большим для себя уроном отступить. Вместе с тем он велел посланным прибавить к этому сообщению еще известие о смерти Урии, если бы царь выразил гнев на их слова.

Когда царь услыхал это сообщение посланцев, очень опечалился ему и сказал, что военачальники сделали оплошность, открыто подойдя к стене, и заметил, что следовало пытаться взять город при помощи осадных орудий и таранов, чему мог научить пример Авимелеха, сына Гедеона, который, желая приступом взять укрепленную башню в Финах, получил от какой-то старухи удар камнем в голову и, несмотря на все свое геройство, должен был погибнуть позорной смертью лишь вследствие затруднительности такого рода приступа.

Помня этот пример, не следовало подходить близко к стенам неприятельского города, потому что всего лучше и выгоднее никогда не забывать о всяких происходивших на войне случаях и опасных положениях, чтобы сообразоваться с первыми и остерегаться последних. Когда же Давиду, находившемуся в столь возбужденном состоянии, было сообщено о смерти Урии, то гнев царя смягчился и он приказал послам вернуться к Иоаву и передать ему, что такая случайность может выпасть на долю всякому человеку и что такова уже участь военных действий: что удача клонится то в одну, то в другую сторону, но что вообще Иоаву следует при дальнейшей осаде приложить все старания к тому, чтобы избегнуть вторичного поражения, пустить во время осады в дело валы и осадные орудия и, таким образом овладев городом, перебить всех жителей его. Посланец поспешил с этим поручением царя назад к Иоаву, а жена Урии Вирсава, узнав о гибели мужа, облеклась на несколько дней в траур по нем. После того как ее печаль и слезы по Урии поутихли, царь ее немедленно взял к себе в жены и у него родилось от нее дитя мужского пола.

3. Господь Бог, однако, с неудовольствием взирал на этот брак и очень негодовал за него на Давида. Ввиду этого Предвечный явился во сне пророку Нафану и стал выражать ему свое неудовольствие на царя. Нафан же, как человек утонченно вежливый и рассудительный, принял во внимание, что, когда царями овладевает гнев, они скорее поддаются этому гневу, чем чувству справедливости, и потому решил не передавать Давиду угроз, услышанных им от Господа Бога, но употребить по отношению к царю совершенно другой тон, и притом такого рода, что это должно было раскрыть Давиду его собственный на этот счет образ мыслей. Поэтому Нафан обратился к нему со следующими словами: "В одном и том же городе жило некогда двое людей; один из них был богат и имел большие стада крупного и мелкого рогатого скота, у бедного же была всего-навсего одна только овца. Эту овцу он держал при своих детях, сам кормил ее, делился с ней своей пищей и любил ее так, как любят родную дочь. И вот, когда однажды явился к богатому человеку гость, он не захотел пожертвовать на угощение друга ни одним из своих ягнят, но послал к бедняку, насильно отнял у него овцу его и приготовил ее на обед приятелю-гостю". Эта речь очень смутила царя, и он ответил Нафану, что считает человека, осмелившегося совершить такой поступок, мерзавцем, обязанным уплатить учетверенную стоимость овцы и, кроме того, быть казненным. Нафан возразил на это, что Давид признал самого себя достойным такого наказания, так как по собственному признанию сам дерзнул поступить так же гнусно и ужасно[28]. Тут же Нафан стал сообщать Давиду о страшном гневе на него Господа Бога, который сделал его царем над всей массой евреев и подчинил ему множество великих соседних народов, который, кроме того, избавил его от преследований Саула и дал ему женщин, на которых он мог жениться совершенно беспрепятственно и законно. Теперь же этот Бог сделался предметом оскорбления и насмешки с его стороны, так как Давид держит у себя чужую жену, мужа которой он выдал на убиение неприятелям. Ввиду всего этого, продолжал пророк, царь даст за это ответ перед Господом Богом, который строго накажет его: собственные жены Давида будут изнасилованы одним из его сыновей, который составит заговор против жизни самого царя, и таким образом последний будет открыто наказан за тайно совершенный им грех. Также и ребенок, которого родила ему та женщина, должен будет скоропостижно умереть. Но так как царь был страшно подавлен всем этим и в глубоком волнении со слезами на глазах сознал все безбожие своего поступка (ведь он вообще был человеком богобоязненным и во всю свою жизнь совершил только один этот грех с женой Урии), то Господь Бог сжалился над ним и отпустил ему вину его, обещая пощадить жизнь его и не отнимать у него царской власти, так как не желает больше негодовать на Давида ввиду его раскаяния во всем случившемся. Нафан объявил об этом царю и вернулся к себе домой.

4. Ребенок же, которого родила жена Урии, заболел тяжкой болезнью, которая до того опечалила царя, что он в продолжение семи дней, несмотря на настоятельные просьбы приближенных, воздерживался от [обычной] пищи, облекся в темную одежду и, прикрывшись мешком, в знак траура, лежал на земле, умоляя Господа Бога спасти ребенка: очень уж Давид любил мать младенца. Когда же последний на седьмой день умер, то слуги не решались доложить об этом царю, боясь, как бы Давид, узнав о постигшем его горе, не стал воздерживаться еще дольше от пищи в знак траура о смерти сына, когда он так страдал во время его болезни. Но царь заметил по смущенному виду слуг, что случилось нечто, что им хотелось бы скрыть, и понял, что ребенок умер. Поэтому он подозвал к себе одного из служителей и узнал от него всю правду. Затем он встал, совершил омовение и, надев белую одежду, отправился в скинию Божию. Когда он, вернувшись оттуда, приказал подать себе обед, то вызвал тем самым большое изумление своих родственников и слуг, которые были поражены тем, что царь, от всего отказывавшийся во время болезни ребенка, теперь ведет себя так после его смерти. Ввиду этого они, с позволения Давида, решились спросить его о причине такой в нем перемены. Царь же назвал их людьми нерассудительными и объяснил им, что, когда ребенок был еще жив, и у него была еще надежда на возможность спасти его, он делал все, что было в его силах, чтобы склонить Предвечного к милосердию; но раз ребенок умер, уже не стоит йапрасно печалиться. Все согласились с такой мудростью и прозорливостью царя.

5. Между тем Иоав сильно досаждал амманитянам своей осадой, отрезав у них воду и подвоз каких бы то ни было съестных припасов, так что жители находились в крайне стесненном положении относительно пищи и питья. Дело в том, что воду доставлял им один только незначительный колодец и им приходилось обходиться с ней крайне экономно, чтобы в противном случае не остаться совершенно без воды. Обо всем этом Иоав донес царю письменно и приглашал его приехать лично для занятия города, чтобы иметь возможность приписать себе победу. Увидев из этого письма, как предан и верен ему Иоав, царь взял то войско, которое оставалось лично у него в распоряжении, и явился с ним под Равафу. Вскоре затем он взял город приступом и предоставил его своим солдатам на разграбление. Сам же он взял себе при этом корону царя амманитского; она была сделана из золота, стоила целый талант и была украшена посередине ценным сардониксом. С тех пор Давид и носил эту корону. Вместе с тем он нашел в городе также множество других драгоценностей. Мужское население Равафы он велел пытать и казнить. Так же он поступил и с прочими амманитскими городами, которыми овладел оружием[29].


Глава восьмая

1. Когда царь вернулся в Иерусалим, то узнал, что в его доме случилось неприятное происшествие такого рода: у Давида была необыкновенной красоты дочь, по имени Фамара, еще незамужняя и превосходившая своей миловидностью всех прочих женщин. Она была единоутробной сестрой его сына Авессалома. К ней воспылал такой страстью сын Давида Амнон, что не был в силах устоять ни перед ее девственностью, ни перед другими соображениями, которые могли бы заставить его остерегаться необдуманного шага; он страшно страдал, скорбь разъедала его, он похудел и побледнел. Однажды он встретился со своим родственником и другом Ионафа-ном, который отличался особенной прозорливостью и большой хитростью. Видя, что Амнон каждый день все более и более худеет, Ионафан стал расспрашивать его о причине такого явления и прибавил, что вся эта перемена в Амноне обусловливается, видимо, страстной любовью. Тогда Амнон признался ему в своей страсти и сказал, что пылает любовью к родной сестре своей. Ионафан на это предложил указать ему верный способ добиться желанных в этом деле результатов, а именно советовал ему притвориться больным и, когда навестит его отец, просить его прислать к нему в сиделки сестру и указать, что исполнение этой просьбы не представит затруднений и живо исцелит его от болезни.

Итак, Амнон, по хитрому совету Ионафана, слег в постель и притворился больным. Когда же отец навестил его и участливо стал спрашивать, что с ним такое, Амнон попросил прислать к нему сестру. Царь тотчас же велел позвать Фамару. Когда она явилась,-Амнон попросил ее собственноручно приготовить ему жареных лепешек, которые ему будет приятнее получать от нее, чем от других. Тогда Фамара занялась на глазах у брата приготовлением теста и печением лепешек и поднесла их ему. Амнон не тотчас взял их, но потребовал, чтобы прислуга Удалилась из спальни, под предлогом, что ему хочется наедине отдохнуть от всего этого шума и суматохи. Когда его желание было исполнено, Амнон предложил сестре отнести готовое блюдо во внутренние покои дома, и когда девушка сделала это, он схватил ее и стал умолять отдаться ему. Тогда девушка воскликнула: "Брат! Ты не смеешь изнасиловать меня и не дерзнешь, совершив такой безбожный поступок, нарушить законы и навлечь на себя страшный позор. Удержи поэтому свою беззаконную и грязную страсть, результатом которой может быть лишь срам и позор для нашей семьи". Вместе с тем она посоветовала Амнону поговорить об этом деле с отцом, который, пожалуй, согласится на их брак. Все это она говорила с целью избавиться в данную минуту от его назойливых приставаний. Амнона, однако, не убедили доводы сестры, и он, сжигаемый и распаляемый жгучей страстью своей, изнасиловал ее. Но так же быстро, как охватила его страсть к обладанию девушкой, на него напало и чувство отвращения к ней, и он с ругательствами велел ей немедленно удалиться. Когда же та стала жаловаться, что это оскорбление хуже первого, если он, изнасиловав ее, не позволит ей остаться здесь до наступления ночи, то Амнон приказал ей убираться немедленно днем, при всем народе, чтобы люди были свидетелями ее позора, и даже повелел слуге вышвырнуть ее из дома. В глубоком отчаянии, вследствие нанесенного ей обидного насилия, Фамара разодрала свою верхнюю одежду (в древности девушки носили доходившие до бедер кофты с рукавами, чтобы хитон не был виден) и, посыпав голову пеплом, пошла по всему городу, громко плача о нанесенном ей оскорблении. Тут встретился с нею брат ее Авессалом и спросил ее, какое несчастье постигло ее. Когда Фамара рассказала ему о своем позоре, он стал утешать ее и просил успокоиться и не так убиваться, указывая на то, что не на нее падает позор, если она изнасилована братом. Эти доводы заставили ее прекратить свой громкий плач и не распространять в народе молвы о нанесенном ей оскорблении; затем она надолго поселилась у брата своего Авессалома, ища утешения в слезах.

2. Узнав о всем этом происшествии, Давид ужасно рассердился на Амноиа, но так как он очень любил его (Амнон был его старшим сыном), то не хотел огорчать его. Между тем Авессалом возгорел страшной ненавистью к брату и втайне ожидал лишь удобного случая для того, чтобы отомстить ему за его безобразный поступок. Таким образом прошло два года с тех пор, как сестра его сделалась предметом поругания для Амнона.

Однажды Авессалом собрался на стрижку своих овец в городе Вельсефоне (это город в области колена Ефремова) и пригласил к себе на пир отца своего с братьями. Но когда отец, не желая быть сыну в тягость, отклонил это приглашение, Авессалом попросил его прислать к нему хоть братьев; на эту просьбу Давид согласился. Авессалом же приказал своим слугам, по данному им знаку, безбоязненно броситься на Амнона и убить его, когда увидят, что он опьянел и его клонит ко сну. Когда слуги исполнили это приказание, ужас и смущение охватили братьев, и они, испугавшись за свою собственную безопасность, вскочили на коней и понеслись к отцу своему. Но кто-то успел опередить их и возвестил Давиду, что все сыновья его убиты Авессаломом. При мысли, что он потерял зараз стольких сыновей, и притом от руки их собственного родного брата, сильнейшая скорбь обуяла Давида, и он, не расспрашивая о причине такого злодеяния и не желая узнавать никаких подробностей, как то было бы естественно при получении известия о столь ужасном и даже невероятном преступлении, разодрал свою одежду и бросился навзничь на землю, оплакивая всех сыновей своих, как умерщвленных, так и самого убийцу. Но Ионафан, сын брата его Самы, стал уговаривать Давида посдержать свое горе и не верить в смерть всех его сыновей (потому что нельзя было бы подыскать даже причину такого факта) и сказал, что относительно судьбы Амнона действительно следовало бы навести справки: весьма возможно, что Авессалом решился на убийство его в отмщение за изнасилование Фамары. Во время этого разговора слух их приковал к себе топот лошадей и шум от приближающейся толпы людей. То были сыновья царя, ускакавшие из-за стола Авессалома, Со слезами на глазах они бросились к отцу, который со скорбью встретил их и с восторгом убедился, что паче чаяния перед ним стоят невредимыми те, о гибели которых ему только что сообщили. Затем раздался общий плач и стон: братья оплакивали погибшего брата, царь же насильственную смерть сына.

3. Между тем Авессалом бежал в Гефсуру[30] к своему деду со стороны матери, который правил тогда тамошней областью, и оставался у него в продолжение целых трех лет.

4. Наконец Давид решил послать за своим сыном Авессаломом, и притом не для того, чтобы наказать его, но для того, чтобы иметь его при себе, так как с течением времени гнев его на Авессалома прошел. В этом намерении Давида особенно поддерживал его главный военачальник Иоав, по распоряжению которого к царю явилась престарелая женщина в траурном платье и стала рассказывать ему, что во время полевых работ ее двое сыновей поссорились друг с другом и дошли до насильственных действий; а так как вблизи не было никого, который мог бы остановить их, то один из ее сыновей был убит своим братом. Затем старуха просила Давида оказать ей милость и оградить жизнь ее сына-убийцы, так как все родственники вооружились против него и стараются умертвить его, и тем не отнимать у нее последней на старости лет поддержки. Это, продолжала она, царь в состоянии сделать, воспретив родственникам убивать ее сына: они в данном случае не отступят ни перед чем, кроме как перед страхом перед ним. Когда царь выразил согласие на исполнение просьбы старухи, последняя тотчас сказала ему: "Благодарю тебя за твою милость, с которой ты сжалился над моей старостью и моей полной бездетностью; но для того чтобы мне вполне можно было положиться на твои человеколюбивые намерения, то прости для начала своего собственного сына и прекрати гнев свой на него. Ибо как могла бы я быть совершенно уверенной в том, что ты действительно явишь мне обещанную милость, если ты сам до сих пор питаешь злобу на собственного сына за совершенно аналогичное преступление? Было бы вполне безрассудно добровольно пожертвовать сыном, если другой сын погиб против нашего желания". Царь понял, что все это дело подстроено Иоавом и обусловлено привязанностью последнего [к Авессалому], и когда он спросил об этом старуху и узнал от нее, что дело действительно обстоит так, то Давид велел позвать Иоава и сказал ему, что предложение его принято и что Авессалому разрешается возвратиться, потому что царь более уже не гневается на него. Иоав пал ниц перед Давидом, благодарил его за его решение и затем немедленно отправился в Гефсуру, взял Авессалома и вернулся с ним в Иерусалим.

5. Когда царь узнал о том, что сын его уже находится на возвратном пути к нему, то он выслал к нему навстречу людей, с приглашением Авессалому явиться в город, причем велел присовокупить, что он, царь, еще недостаточно успокоился, чтобы принять сына немедленно по его прибытии. Ввиду этого Авессалом избегал встречи с отцом и спокойно сидел у себя дома в кругу родных. Впрочем, ни горе, ни отсутствие той заботливости, на которую он, в качестве царского сына, имел бы право рассчитывать, не умалило его [прежней] красоты; напротив, он все еще отличался среди прочих своим красивым лицом и статным ростом и в этом отношении превосходил даже тех, кто жил в роскоши и неге. Обилие волос на голове у него было таково, что на стрижку их требовалось без малого восемь дней, и волосы эти весили двести сиклов, т. е. пять фунтов.

Таким образом Авессалом прожил в Иерусалиме два года. Он был уже отцом трех сыновей и одной необыкновенно красивой дочери, которую впоследствии взял в жены сын Соломона, Ровоам. Она родила последнему ребенка по имени Авия. Однажды Авессалом обратился к Иоаву с просьбой устроить окончательное примирение его с отцом и добиться от него разрешения на личное свидание. Но так как Иоав не обратил внимания на эту просьбу, то Авессалом послал нескольких людей своих с поручением поджечь его поля, которые граничили с его собственными владениями. Когда Иоав узнал об этом, то он пришел к Авессалому, стал укорять его и спросил о причине такого поступка. Авессалом же ответил:

"Я придумал это средство для того, чтобы побудить тебя прийти ко мне, потому что ты, несмотря на полную с твоей стороны возможность, отнесся безучастно к моей просьбе примирить меня с отцом. И так как ты теперь явился ко мне, то очень прошу тебя, устрой это дело поскорее: если отец мой еще дольше будет пребывать в своем на меня гневе, то я готов считать свое здесь пребывание более тяжелым, чем прежнюю ссылку". Иоав убедился этими доводами, сжалившись над положением Авессалома, отправился к царю в качестве посредника и, переговорив с ним о его сыне, так склонил его в пользу Авессалома, что Давид велел немедленно позвать его к себе. Когда Авессалом бросился перед ним на колени и стал умолять его о прощении, царь поднял его и объявил ему о помиловании[31].


Глава девятая

1. Достигнув таких результатов у отца своего, царя, Авессалом в весьма короткое время добыл себе много лошадей и много боевых колесниц и окружил себя отрядом оруженосцев в пятьдесят человек. Каждый день поутру он ходил во дворец, вступал в интимные разговоры с людьми, которые, явившись туда на суд, проигрывали свои процессы, говорил им, что у отца советники не хороши и что приговоры против них поставлены несправедливо. Таким образом он привлекал к себе всеобщую симпатию и заявлял, что, если бы ему была предоставлена такая власть, он лично стоял бы на почве законности и на страже их интересов. Склонив чернь такими обещаниями на свою сторону и убедившись, что успел уже заручиться ее расположением, Авессалом пошел к отцу просить его, ввиду истечения четырех лет со времени их примирения, разрешить ему отправиться в Хеврон, чтобы там принести Господу Богу ту жертву, которую во время изгнания он обещался принести Ему. Заручившись согласием Давида, Авессалом отправился в путь, и с ним двинулась огромная масса простого народа, который был собран специально с этой целью разосланными во все стороны агитаторами.

2. В числе спутников Авессалома оказались также гелмонеец Ахитофел, советник Давида, и двести других иерусалимских граждан, которым ничего не было известно о готовящемся предприятии и которые приняли участие в поездке лишь для того, чтобы присутствовать при жертвоприношении. Между тем Авессалом так ловко устроил свои дела, что был всеми своими спутниками провозглашен царем[32]. Когда об этом было доведено до сведения Давида и он против ожидания услышал такие вещи о своем сыне, то крайне испугался и вместе с тем удивился его безбожной дерзости, в силу которой тот не только забыл о недавнем помиловании, но и присоединил к прежнему своему проступку еще более гнусное безобразие и беззаконие, так как, во-первых, царская власть предназначалась Господом Богом не ему, а во вторых, он стремился к умерщвлению родного отца своего. При таких обстоятельствах Давид, однако, решился искать спасения в бегстве по ту сторону Иордана. Поэтому он созвал самых преданных друзей, сообщил им о преступлении, совершенном его сыном, и, предоставив все на благоусмотрение Господа Бога, покинул свой дворец, поручив заведование им своим десяти наложницам, и выступил из Иерусалима в сопровождении охотно примкнувшей к нему толпы народа и тех шестисот тяжеловооруженных воинов, которые еще при жизни Саула не покидали его и делили с ним тягости ссылки. Первосвященников же Авиафара и Садока, решившихся было удалиться вместе с ним из города, равно как и всех левитов с кивотом завета, он уговорил остаться в Иерусалиме, ссылаясь на то, что Господь Бог защитит его даже и в том случае, если он не повезет с собой священного кивота. Вместе с тем Давид сделал распоряжение, в силу которого о всех происшествиях немедленно тайно доносили бы ему. Особенно верных исполнителей этого повеления нашел он в лице сыновей первосвященников Садока и Авиафара, Ахиме и Ионафане. Также и гиттеец Ефий примкнул к Давиду против воли последнего (царь уговаривал его остаться) и тем самым еще более выказал свою преданность царю. Когда же последний с необутыми ногами проходил по горе Элеонской и все, сопровождавшие его, плакали, Давиду было принесено известие, что и Ахитофел примкнул к Авессалому и вполне разделяет его взгляды. Эта новость еще сильнее опечалила Давида, и он стал умолять Господа Бога разъединить Авессалома и Ахитофела, потому что боялся, как бы последний, человек очень умный и крайне решительный, не стал советовать Авессалому крайностей. Взобравшись затем на вершину горы, Давид стал смотреть на внизу раскинувшийся город и потом со слезами на глазах, как человек, изгнанный из своего царства, молиться Предвечному. Вскоре затем ему встретился его верный друг по имени Хуси. Видя, как этот человек раздирает свою одежду, посыпает голову пеплом и горько плачет над переменой в судьбе Давида, царь стал его утешать и успокаивать в его горе, а затем стал просить его отправиться [к сыну] и для виду, как бы единомышленником, примкнуть к Авессалому, разузнать сокровенные планы последнего и противодействовать советам Ахитофела: та-ким-де образом, прибавил Давид, он поможет ему больше, чем если останется при нем. Убежденный доводами Давида, Хуси покинул его и прибыл в Иерусалим, куда вскоре затем приехал и Авессалом.

3. Не успел Давид пройти еще некоторое расстояние, как встретился ему раб Мемфивосфа Сива, которого последний отправил в виде надзирателя над всем имуществом, полученным им в качестве сына Ионафа, сына Саулова, в подарок от Давида. Сива вел двух ослов, нагруженных съестными припасами, и предложил царю и его спутникам взять себе из этих припасов сколько угодно. На вопрос Давида, где Сива оставил Мемфивосфа, тот ответил, что он находится сейчас в Иерусалиме и ожидает, что во время настоящих смут его изберут в цари в память благодеяний, оказанных жителям Сау-лом. Сильно на это разгневавшись, царь подарил Сиве все то, что он раньше уступил Мемфивосфу, считая Сиву гораздо более достойным этих благ, чем самого Мемфивосфа. Сива был, конечно, чрезвычайно обрадован такою милостью.

4. Когда Давид вскоре затем прибыл в местность, носящую название Ваурин, тут встретился с ним родственник Саула, Семей, сын Гиры, стал бросать в него каменьями и поносить его. Несмотря на присутствие друзей Давида, которые слышали и видели все это. Семей все больше и больше ругал царя, называя его кровопийцею и корнем всякого зла. При этом он приказывал Давиду, как человеку запятнанному и проклятому, покинуть страну, а сам благодарил Господа Бога за то, что Он отнял у Давида царскую власть и наказал его тем, что его собственный сын поступает теперь относительно его так, как сам Давид некогда поступал со своим государем [Саулом]. Когда все присутствовавшие выразили Семею свое глубокое негодование, а Авессей даже собирался умертвить его, Давид успокоил его и сказал: "Не станем присоединять к настоящему бедствию еще новый повод к неприятностям. Ведь то, что изрыгает против меня эта бешеная собака, не навлекает на меня позора, да и не вызывает во мне опасений; я совершенно покоряюсь воле Всевышнего, который допустил безумную выходку этого человека против нас. Нет ничего удивительного в том, что мне приходится терпеть это от такого человека, раз я подвергся гонениям со стороны [собственного] безобразника-сына". Затем он продолжал путь свой, не обращая внимания на Семея, который бежал по другому склону горы и поносил его жестоко. Когда же Давид достиг Иордана, он предложил своим спутникам расположиться здесь на отдых.

5. Между тем Авессалом и его советник Ахитофел прибыли со всем народом в Иерусалим. Сюда явился к ним и друг Давида и, преклонившись пред Авессаломом, пожелал ему долголетнего и прочного царствования. Когда же Авессалом спросил, каким таким образом он, бывший прежде одним из наиболее преданных его отцу друзей, который, казалось, не мог отступиться от этой своей верности, теперь находится не при Давиде, но покинул последнего и перешел на его, Авессалома, сторону, Хуси отвечал ловко и разумно, что всегда следует идти за Богом и народом. "Так как оба они, о владыка, теперь на твоей стороне, то и я очевидно должен примкнуть к тебе; ведь ты получил царскую власть от Предвечного. Если ты примешь меня в число друзей своих, то я отнесусь к тебе с тою же верностью и преданностью, с которыми, как ты сам знаешь, я относился к отцу твоему. Впрочем, даже и не приходится быть недовольным настоящим положением вещей; ведь царская власть не перешла в руки другой династии, но осталась в той же семье, лишь достоянием сына сделалась она". Этими словами Хуси убедил Авессалома, который отнесся было к нему с недоверием.

Затем Авессалом призвал к себе Ахитофела и стал совещаться с ним, как поступить дальше. Тот посоветовал ему войти в сношения с наложницами отца, потому что таким образом народ окончательно убедится в невозможности его примирения с отцом и с большею готовностью будет участвовать вместе с ним в военных действиях против отца. До сих же пор люди боялись открыто объявлять Давиду войну, потому что опасались возможности обоюдного примирения. Следуя этому совету, Авессалом приказал своим слугам поставить его шатер над царским дворцом и на глазах народа сошелся с наложницами отца своего. Таким образом оправдалось предсказание Пафана относительно оскорбления Давида его собственным сыном.

6. Поступив сообразно указанию Ахитофела, Авессалом снова обратился к нему за советом относительно того, как ему вести войну с отцом. Этот потребовал у него десять тысяч отборных воинов и обещал при помощи их умертвить его отца, привести к Авессалому живьем приверженцев Давида и вполне утвердить за ним царскую власть, когда Давида уже более не будет в живых. Этот способ понравился Авессалому, и он велел привести к себе Хуси, друга Давидова (так он все еще продолжал называть его). Сообщив Хуси о плане Ахитофела, Авессалом спросил и его о его мнении. Но этот, понимая, что, если план Ахитофела будет приведен в исполнение, Давид рискует быть схваченным и убитым, стал настаивать на противоположном и сказал: "О царь, тебе ведь отлично известна храбрость отца твоего и его приверженцев, потому что они вели неоднократные войны и всегда побеждали врагов своих. Вероятно, теперь отец твой расположился лагерем, так как ему отлично знакомы все военные хитрости и он прекрасно предвидит всякие ухищрения наступающих неприятелей. Под вечер же он покинет своих людей и скроется в одной из долин или спрячется в засаду за какою-нибудь скалою. Когда затем наши войска сойдутся с его силами, то его люди немного подадутся назад, чтобы, в сознании близости своего царя, еще храбрее оказывать нам сопротивление. И вот как раз в самый разгар боя отец твой внезапно появится из своей засады и тем самым еще более воспламенит военный пыл своих воинов, которые еще охотнее бросятся за него -навстречу опасности и совершенно подавят твои войска. Поэтому прими теперь во внимание и мой совет и, признав его более целесообразным, откажись от плана Ахитофела и пошли по всей стране еврейской вестников с приглашением начать войну против отца твоего. Стань затем лично во главе своего войска в качестве военачальника и не доверяй этого дела никому другому. Очевидно, что тебе будет легко победить отца, если ты открыто сразишься с ним, у которого в распоряжении столь ничтожные силы, потому что у тебя самого будет в руках много десятков тысяч людей, желающих выказать тебе свое рвение и свою тебе преданность. Если же отец твой засел в какое-нибудь место и стал ждать там осады, то мы возьмем и этот город с помощью осадных орудий и подземных подкопов". Этот совет пришелся Авессалому более по вкусу, чем план, предложенный Ахитофелом. Господь Бог сам так устроил, что Авессалом предпочел мнение Хуси совету его противника.

7. После этого [Хуси] поспешил к первосвященнику Садоку и Авиафару, сообщил им о советах, преподанных Авессалому Ахитофелом и им самим, и сказав, что, по-видимому, Авессалом склоняется на сторону его плана, просил послать к Давиду с извещением о принятом решении и с советом поскорее переправиться через Иордан, чтобы сын его, внезапно изменив принятое решение свое и вздумав пуститься за ним в погоню, не захватил его врасплох раньше, чем Давид успеет скрыться в безопасном месте. Между тем первосвященники держали сыновей своих за пределами города наготове, чтобы каждую минуту быть в состоянии извещать Давида о положении дел. Ввиду этого они тотчас отправили к ним верную рабыню с извещением о планах Авессалома и приказали сыновьям своим скорее сообщить о всем этом Давиду. Юноши не теряли попусту времени, но лишь только получили приказание отцов своих, явились точными и добросовестными исполнителями этих повелений и, считая священной обязанностью своею поскорее и получше исполнить поручение, немедленно отправились к Давиду. Когда они уже были в расстоянии двух стадий от города (Иерусалима), их заметило несколько всадников, которые донесли об этом Авессалому, а этот в свою очередь немедленно послал их в погоню за юношами с приказанием схватить их. Заметив за собою погоню, сыновья первосвященников тотчас свернули с большой дороги в лежащую невдалеке от Иерусалима деревню (имя которой было Вахур)[33] и тут попросили какую-то женщину спрятать их в каком-нибудь безопасном месте. Женщина спустила юношей [на канате] в колодец и прикрыла его сверху войлоком; когда же прибыли преследователи и стали расспрашивать ее о беглецах, то она не отрицала того, что их видела, но сказала при этом, что они у нее лишь напились воды и затем пустились в дальнейший путь; тут же она высказала предположение, что, если преследователи будут усердно продолжать свое дело, они наверно настигнут юношей. После того как люди, высланные в погоню, долго и тщетно искали сыновей первосвященников, они наконец решили вернуться обратно; женщина в свою очередь увидела их возвращение и поняла, что теперь для юношей уже нет никакой опасности попасть им в руки; поэтому она извлекла их из колодца и посоветовала им спокойно продолжать свой путь. Те быстро и охотно последовали ее совету, скоро прибыли к Давиду и в точности сообщили ему о всем том, что Авессаломом было решено относительно его. Ввиду этого, несмотря на то, что уже наступила ночь, Давид отдал приказание своим людям немедленно переходить через Иордан.

8. Между тем Ахитофел, видя, что его совет отвергнут (Авессаломом), сел на мула и отправился на родину, в Гелмон[34], тут он созвал всех своих близких, сообщил им о том плане, который он предложил было Авессалому, и высказал предположение, что последний, не приняв его совета, очевидно, в скорейшем времени должен будет поплатиться за это собственною гибелью, тогда как Давид одержит над ним верх и вернет себе царскую власть. Ввиду этого, продолжал Ахитофел, он предпочитает добровольно и мужественно наложить сам на себя руки, чем попасться Давиду и подвергнуться с его стороны позорному наказанию за ту поддержку, которую он оказывал Авессалому в борьбе против него. С этими словами Ахитофел отправился в дом свой и там повесился. Родственники вынули его, который стал таким образом сам судьею над своею жизнью и смертью, из петли и похоронили его.

Между тем Давид, перейдя, как мы уже сказали, через Иордан, прибыл в "Лагерь"[35], очень красиво расположенный и хорошо укрепленный город. Все выдающиеся представители той местности приняли его с большим почетом, отчасти из сострадания к тому, что Давиду пришлось спасаться бегством, отчасти ввиду его прежнего величия. То были: галаадец Верзелей, Сифар, правитель области Амманитской, и Махир, представитель Галаада. Все эти лица доставили Давиду и его спутникам все необходимые предметы и припасы, так что у них не было недостатка даже в постелях, не говоря уже о хлебе и вине. Вместе с тем они отдали им значительное количество скота и не только позаботились о том, чтобы удовлетворить их настоятельнейшие нужды, но и о том, чтобы доставить им в надлежащей мере все удобства, столь необходимые для людей переутомленных[36].


Глава десятая

1. В таком положении находились Давид и его приверженцы, когда Авессалом, собрав огромное еврейское войско, повел его против отца своего, переправился через Иордан и остановился невдалеке от Маханаима в стране Галаадской. Главным военачальником над всеми вооруженными силами своими он назначил, вместо родственника его Иоава, Амессу. Дело в том, что Амесса был сыном Иофера и Авигеи; последняя же и мать Иоава, Саруйя, были сестрами Давида. Когда Давид подсчитал количество своих воинов и нашел, что их у него четыре тысячи, то решил не выжидать нападения Авессалома, но поставил над своими войсками тысяцких и сотников и, разделив все свои силы на три отряда, подчинил один из них ведению Иоава, другой брату его Авессею, а командование третьим отрядом предоставил своему закадычному старому другу Ефею из города Гитты. И сам Давид хотел было принять участие в бою, но друзья не допустили его до этого, удержав его от того весьма разумным соображением, а именно что, если они будут побеждены вместе с ним, он должен будет раз навсегда оставить всякую надежду на возвращение к власти; если же один отряд его даже потерпит поражение, то остальные два явятся к нему, и он успеет своим присутствием придать им еще более уверенности и силы, да и враги, очевидно, предположат, что у него имеется еще другое войско. Склонясь в пользу этого совета, Давид решил сам остаться в Маханаиме. Когда же он стал отпускать друзей своих и военачальников в бой, то обратился к ним с увещеванием выказать свою храбрость и верную ему преданность в память того доброго расположения, которое он, Давид, всегда выказывал по отношению к ним. При этом он также просил пощадить, в случае победы над ним, его сына Авессалома, дабы ему, Давиду, не пришлось наложить на себя руки, если Авессалом падет в битве. Затем он пожелал войску победы и отпустил его в бой.

2. Иоав выстроил свой отряд как раз против неприятелей на большой равнине, окаймленной густым лесом; Авессалом двинул на него войска свои. Когда оба войска сошлись, то с той и другой стороны была выказана великая храбрость: воины Иоава не отступали ни пред какими опасностями и дрались с ожесточенною смелостью за то, чтобы Давид мог вернуть себе утраченную царскую власть; противники же прилагали всевозможные усилия для того, чтобы Авессалом не потерял этой власти и не попался в руки отцу, который бы строго наказал его за совершенный им дерзкий захват этой власти. Кроме того, люди Авессалома, представляя в сравнении со своими противниками значительное большинство, боялись величайшего позора, который навлекло бы на них поражение со стороны Иоава и его малочисленного отряда, тогда как у людей Давида разыгрались страсти потому, что они старались снискать себе славу одержанием победы над столькими десятками тысяч врагов. В конце концов победа осталась за воинами Давида, так как они были физически сильнее своих противников, да и опытнее в военном деле. Когда враги ударились в бегство, они пустились за ними в погоню по лесам и ущельям и перебили их множество, так что во время этого бегства их погибло больше, чем в самой битве, а именно в тот день пало около двадцати тысяч человек. Приближенные же Давида все устремились за Авессаломом, который выделялся среди своих воинов как красотою, так и огромным ростом. Боясь попасться в руки врагов, он вскочил на царского мула и также ускакал. И вот пока он налегке мчался со страшною быстротою, густые и длинные волосы его вдруг запутались в ветвях огромного дерева, и он повис на нем в то время, как мул помчался дальше, не заметив, что хозяин его уже более не сидит на нем. Повиснув таким образом на ветвях дерева, Авессалом был окружен врагами.

Увидев это, один из воинов Давида доложил о том Иоаву и, когда последний сказал ему, что он подарил бы пятьдесят сиклов, если бы он убил Авессалома, ответил:

"И хотя бы ты мне предложил даже тысячу сиклов, я бы не решился поднять руку на сына моего государя, тем более что все мы слышали, как Давид просил пощадить юношу". Затем Иоав приказал воину указать ему место, где он видел Авессалома повисшим на дереве, пошел туда и пустил ему стрелу в самое сердце. Оруженосцы же Иоава, окружив труп, сняли его с дерева и, бросив тело в глубокую темную яму, завалили ее камнями, пока она не наполнилась совершенно и не приняла вида большой могилы. После этого Иоав велел трубить своим людям отбой и тем положил конец погоне за неприятельским войском, желая пощадить своих единоплеменников.

3. Авессалом раньше воздвиг в так называемой царской долине, находящейся в расстоянии двух стадий от Иерусалима, мраморную колонну, которую назвал "собственною своею рукою", говоря, что, даже если все его потомство погибнет, имя его останется все-таки жить в этой колонне. Детей у него было четверо: трое сыновей и дочь Фамара, о которой мы уже выше упоминали[37]. Последняя вышла [впоследствии] замуж за внука Давида, Ровоама, и родила ему сына Авию, к которому перешла затем царская власть. Но об этом у нас будет речь впереди, в своем месте. После смерти Авессалома люди его рассеялись в разные стороны и разошлись по домам.

4. Тем временем Ахимас, сын первосвященника Садока, явился к Иоаву с просьбою разрешить ему отправиться к Давиду, чтобы объявить ему о победе и о том, что с Божьею помощью и поддержкою все сошло как нельзя лучше. Иоав, однако, возразил, что не подобает Ахимасу, который до сих пор являлся к Давиду лишь с радостными известиями, прийти теперь к нему с извещением о смерти его сына, и поэтому велел ему остаться при нем, сам же позвал Хуси и поручил ему сообщить царю все то, чего он был свидетелем. Но так как Ахимас еще настоятельнее стал просить Иоава поручить именно ему донесение царю об исходе боя (причем он обещался довести до сведения Давида лишь известие об одержанной победе, а о смерти Авессалома хотел умолчать вовсе), то Иоав наконец согласился отпустить его к Давиду Ввиду этого Ахимас выбрал кратчайший, ему одному известный путь и опередил таким образом Хуси. Между тем Давид сидел у ворот дома и поджидал, не явится ли кто-нибудь к нему с известиями об исходе битвы. Тогда кто-то из сторожей увидел бегом приближающегося Ахимаса, но не будучи в состоянии различить, кто это, сообщил Давиду, что к нему бежит гонец. Когда же царь выразил пожелание, чтобы то был человек с хорошим известием, сторож сообщил ему, что идет еще второй посланец. Лишь только Давид повторил свое пожелание о том, чтобы и второй гонец принес ему доброе известие, как сторож узнал Ахимаса, сына первосвященника Садока, и заявил об этом Давиду, который страшно ему обрадовался и сказал, что этот гонец возвещает добро и несет сообщение о благополучном исходе сражения.

5. Не успел царь сказать это, как прибежал Ахимас, пал пред царем ниц и, на вопрос последнего об исходе боя, возвестил ему полнейшую победу. Когда же Давид затем спросил его, что он может сообщить ему о судьбе сына, то Ахимас ответил, что он отправился к Давиду в путь немедленно после того, как враги были обращены в бегство, но что слышал, как войска с громким криком бросились преследовать Авессалома. Больше он относительно Авессалома ничего не был в состоянии узнать, потому что, по поручению Иоава, должен был поспешить возвестить царю об одержанной победе. Так как в это же время подоспел и Хуси и, прибежав к Давиду, бросился перед ним на землю, то царь обратился к нему с вопросом об участи сына, на что тот ответил: "Да постигнет всех твоих врагов судьба Авессалома". Эти слова сразу положили конец великой радости Давида и его приближенных по поводу одержанной победы. Сам Давид взобрался на самую верхушку городских ворот и там стал громко оплакивать гибель сына. При этом он бил себя в грудь, рвал волосы на голове, всячески выказывал глубокое горе свое и кричал: "О если бы, дитя мое, смерть постигла и меня вместе с тобою!" Давид вообще отличался большою привязанностью к своим родным, а особенно симпатией его всегда пользовался Авессалом. Когда же войско и Иоав узнали, что царь так горюет о гибели сына, то им было стыдно вступить в город гордыми победителями со всею подобавшею такому случаю помпою, но все они вернулись удрученными и со слезами на глазах, как будто понесли поражение. А так как царь заперся в своей комнате и продолжал оплакивать судьбу сына, то Иоав пошел к нему и, желая его несколько успокоить, обратился к нему со следующими словами:

"О государь! Ты, видно, сам не знаешь, как ты унижаешь себя, поступая таким образом, а именно делая вид, будто ты ненавидишь людей, преданных тебе всей душой и подвергавшихся за тебя и твою семью опасностям, тогда как выражаешь расположение и любовь к злейшим врагам своим и печалуешься над смертью тех, кто умер заслуженным образом. Ведь если бы победа осталась на стороне Авессалома и он тем самым упрочил бы за собою царскую власть, он никого бы из нас не пощадил, но все мы, начиная с тебя самого и детей твоих, погибли бы от руки его самым безжалостным образом, причем враги наши не только не подумали бы оплакивать нас, но, напротив, очень обрадовались бы нашей гибели и безжалостно стали бы наказывать всех тех, кто вздумал бы выразить сожаление о постигшем нас бедствии. Между тем тебе не стыдно так относиться к злейшему врагу своему, который, несмотря на то что был твоим собственным сыном, поступил так бессердечно с тобою! Умерь поэтому свою совершенно неуместную печаль, покажись своим воинам и поблагодари их за выказанную в деле храбрость. Если же ты будешь все-таки настаивать на своем, я еще сегодня уговорю народ отложиться от тебя и передать царскую власть другому лицу. Этим я наверное доставлю тебе повод действительно заслуженно печалиться".

Этими словами Иоав положил конец мучительной печали Давида и направил мысли царя на настоящее положение дел. Он принял другой облик, так что ему теперь уже стало возможным явиться на глаза народу, и сел у городских ворот, а весь народ, узнав об этом, стал стекаться к нему и приветствовать его. Так окончилась война Давида с Авессаломом[38].


[24] Вероятно, это тот царь, которого разбил Саул, см. выше, VI, 5,1.

[25] Город на границе с Аравией на северо-восток от Красного моря, современный Рамман.

[26] Ср.: 2 Цар. 10; 1 Пар. 19:1-19.

[27] Иосиф Флавий отошел от библейского текста (2 Цар. 11:14), добавив, что в письме Иоаву было сообщено, что Урия провинился и, следовательно, заслужил наказания.

[28] Околобиблейские предания подробно останавливаются на этом грехопадении Давида, рассказывая, что Давид так был уверен в своей преданности Богу что сам просил испытать его. Тогда к Давиду явился дьявол в виде золотистого голубя или под видом газели. Царь выстрелил в дичь из лука, и она побежала или полетела туда, где купалась Вирсавия. Плененный красотой ее, Давид потерял голову и дал увлечь себя дьяволу Это предание сохранилось и у арабских писателей Табари, Ибн-Асира и Аль-Кисаи, из которых первые два передают также любопытные подробности о покаянии Давида и о суде над ним после смерти. (Перев.).

[29] Ср.: 2 Цар. 11 и 12

[30] Это библейский Гессур (Втор. 3:14; Нав. 12:5; 13:13), небольшая область в Сирии, сохранившая во времена Давида полную независимость. (Перев.)

[31] Ср.: 2 Цар. 13 и 14.

[32] Ср.: 2 Цар. 15:31 и след.

[33] К северо-востоку от Иерусалима, на дороге между Масляничной горой и Иорданом.

[34] Гелмон, библейский Гило (Нав. 15:51) -город в Палестине, вероятно, на месте современного Бет-Диала.

[35] Это библейское "маханаим" -^"стан", "лагерь" в Галааде, о котором уже упоминалось выше. (Перев.)

[36] Ср.: 2 Цар. 15,16 и 17.

[37] Здесь у Иосифа Флавия вкралась ошибка. Выше, VII, 3,3 и 8:1, Фамара (библейское Фамарь) является дочерью Давида, здесь же Иосиф Флавий называет ее дочерью Авессалома. (Перев.)

[38] Ср.: 2 Цар. 18:1-19:9.



Предисловие издателей
Предисловие автора
Первая книга Главы 1 - 5
Первая книга Главы 6 - 10
Первая книга Главы 11 - 15
Первая книга Главы 16 - 20
Первая книга Главы 21 - 22
Вторая книга Главы 1 - 5
Вторая книга Главы 6 - 10
Вторая книга Главы 11 - 16
Третья книга Главы 1 - 5
Третья книга Главы 6 - 10
Третья книга Главы 11 - 15
Четвертая книга Главы 1 - 5
Четвертая книга Главы 6 - 8
Пятая книга Главы 1 - 5
Пятая книга Главы 6 - 11
Шестая книга Главы 1 - 5
Шестая книга Главы 6 - 10
Шестая книга Главы 11 - 14
Седьмая книга Главы 1 - 5
Седьмая книга Главы 6 - 10
Седьмая книга Главы 11 - 15
Восьмая книга Главы 1 - 5
Восьмая книга Главы 6 - 10
Восьмая книга Главы 11 - 15
Девятая книга Главы 1 - 5
Девятая книга Главы 6 - 10
Девятая книга Главы 11 - 14
Десятая книга Главы 1 - 5
Десятая книга Главы 6 - 11
Одиннадцатая книга Главы 1 - 5
Одиннадцатая книга Главы 6 - 8
Двенадцатая книга Главы 1 - 5
Двенадцатая книга Главы 6 - 11

Другие наши сайты: